Негасимое пламя

Как же эта сила используется? Человеческая семья в процессе борьбы раскололась на могущественное Меньшинство, стремящееся сохранить захваченную власть, и на Большинство, которое находится у него в подчинении и стремится отвоевать право управлять силой, созданной его умом и его руками. Таков конфликт, с которым столкнулся человек нашего века, говорил себе Дэвид. В этом — коренная причина всех войн и революций, потрясающих сегодня мир.

Дэвид с восхищением думал о том, какой долгий и трудный путь совершил человек, выбираясь из мрака невежества и предрассудков и дойдя до наших дней, когда созданные им же самим разрушительные силы угрожают уничтожить человечество и прекрасную землю, которую оно населяет.

Что же надлежит сделать? Как предотвратить развитие разрушительных сил, которые уже продемонстрировали свое смертоносное действие в Хиросиме и при испытаниях ядерного оружия? Как воспрепятствовать тому, чтобы они и в дальнейшем продолжали оставаться страшной угрозой для всего человечества? Ведь дело здесь не только в войне, но и в том, что люди претерпевают действие неисчислимых ядов, которые отравляют атмосферу.

Лежа на солнце и покусывая зеленую веточку акации, Дэвид думал о том, что творится сейчас в мире за цепью этих холмов. Он знал, что миллионы мужчин и женщин в других странах понимают грозящую им опасность. И направляют все усилия на то, чтобы уничтожить эту опасность, освободить от ее страшного призрака горизонты своей страны. Но, кроме этих людей, есть и миллионы других, пассивных людей, которые или не верят в то, что говорят ученые относительно результатов ядерного взрыва, или же чувствуют свою полную беспомощность и безнадежность попытки предотвратить угрозу войны. Этим людям надо протянуть руку.

Но хватит ли у него силы воли и целеустремленности присоединиться к мощному движению за мир? Величие задачи страшило его.

Можно беспечально прожить свою жизнь, если провести здесь остаток дней, размышлял Дэвид. Устроить ягодную ферму, как предполагала его мать: заняться трудом, который обеспечит его достаточными средствами, чтобы прокормиться, оплатить налоги и к тому же даст духовное удовлетворение — покой и счастье, какие дарует человеку близость к природе.

Эта мысль на минуту показалась ему заманчивой. Каким спасительным отдыхом была бы для него такая жизнь после волнений и суеты города! Жизнь, близкая к земле. Но примирится ли он с ней? Успокоит ли она тревогу его ума? В одиночестве и созерцании природы, в пении птиц и блеске лучей найдет ли он ответ на вопрос, который привел его сюда, — как достойно завершить человеку свои дни?

Он беспокойно переменил позу и отбросил веточку прочь: мечты о простой жизни вдруг стали ему неприятны. Как! Покинуть поле боя, где, он знал, его настоящее место, арену, на которой люди сражаются оружием своего ума, слова, энергии! Отойти в сторону сейчас, когда он наконец убедился в необходимости присоединиться к борьбе за мир, выступить против войны и сил ее порождающих — нет! Это было бы трусостью. Может ли человек уважать себя, если он не подчинится велению своего ума и сердца? А этим велением, Дэвид внезапно понял это, было идти к людям, научиться лучше понимать их, воззвать к их здравому смыслу, к потребности действовать. Кто это сказал: «В простых умах всегда есть место для великой идеи»?

И конечно же, нет идеи более великой, чем идея мира на земле, избавленной от варварского безумия войны. Ведь всякий раз, после каждой кровавой бойни поджигатели войны бывали вынуждены вступать в переговоры. Так почему же не сделать этого прежде, чем начнется зверское истребление мужчин, женщин и детей в современной войне?

Погрузившись в свои мысли, Дэвид не слышал треска приближающегося мопеда, пока он не остановился, громко фыркнув, на дорожке у коттеджа. Взрыв смеха и веселые голоса заставили его вздрогнуть. По тропинке в сопровождении юноши спускалась Мифф. Они остановились на мгновение, полускрытые ветками цветущей акации. Мифф подняла голову, юноша наклонился к пей. Они обняли друг друга и поцеловались, и она, со звонким смехом высвободившись из его объятий, побежала к коттеджу.

Дэвид поднялся с земли, раздосадованный тем, что его одиночество было нарушено дочерью, пусть даже самой любимой, не говоря уже о ее спутнике, которого она поцеловала за деревьями с таким радостным самозабвением.

— Ау! — крикнула она. — Кто-нибудь есть дома?

И, увидев Дэвида, бросилась к нему:

— Ах, ты здесь, папа! А я начала беспокоиться, достаточно ли у тебя еды. И решила лучше самой приехать и посмотреть!

Поцеловав отца и взяв его под руку, она перевела взгляд на молодого человека, который следовал за нею.

— Ты ведь знаком с Биллом, правда? Он приехал провести со мной уик-энд, если, конечно, мы тебе не помешаем.

— Ну, разумеется. — Дэвид протянул руку. Пожатие Билла сказало о нем больше, чем это сделала Мифф. Дэвиду понравилась внешность юноши: его прямой взгляд, широкий разворот плеч, непринужденная осанка, — вся его крепкая, стройная, невысокая фигура.