Негасимое пламя

— Но это еще не все, — нетерпеливо сказал Нийл. — Разве ты не видишь, как мертвые могут помочь живым? Они помогают нам досконально изучить человеческое тело, а это, в свою очередь, дает возможность продлевать жизнь, эффективнее бороться с болью и разными болезнями. Это ведь так важно, папа. При всех наших знаниях мы только еще начинаем учиться; начинаем смутно понимать,!

какие перемены совершаются в живой ткани, выявлять положительное или отрицательное действие лекарств на развитие клетки, на лечение болезней, почти каждая из которых имеет несколько форм. Грамм положительный и грамм отрицательный. При одной форме заболевания пенициллин помогает, при другой он противопоказан полностью или хотя бы частично.

— Грамм, насколько я понимаю, — это краситель для предметного стекла микроскопа?

— Да, да! — Нийл торопился изложить осаждавшие его мысли. — Люди умирают в результате жизни — от совокупности всего, что им пришлось в жизни испытать. Вот почему, если мы сумеем сделать условия человеческого существования благоприятными для жизни, а не для смерти, появится возможность жить до двухсот лет. Ведь верно?

— А что думают об этом твои коллеги?

— В нашей профессии немало идиотов! — Сильные, нервные руки Нийла сделали резкое движение, словно сметая кого-то с пути. — Они утверждают, что я сумасшедший; а я утверждаю, что это они сошли с ума, раз считают, что люди имеют все возможности вести нормальный образ жизни и что на их здоровье не влияют ни неврозы, вызванные денежными заботами, ни инфекционные заболевания, рассадник которых — трущобы.

— Тут Мифф согласилась бы с тобой!

— Я думаю о людях, хотя она и не верит этому, — протестующе заявил Нийл. — Разумеется, я думаю о живых людях. И именно поэтому мне надо жить среди мертвых.

Он взглянул на свои ручные часы.

— Боже мой! Я опаздываю, — воскликнул он, — Мне нужно еще принять душ и переодеться, прежде чем заехать за Линди.

Он уже шел по дорожке сада. Весь энтузиазм слетел с него, как веточка розмарина, которую он щелчком стряхнул с себя. Сердитая морщинка прорезала лоб. Оп снова замкнулся. Приняв занятой, озабоченный вид, спросил небрежно:

— Ну-с, а как твоя затея?

Огорченный внезапной переменой в сыне и легкомысленным тоном, каким был задан этот вопрос, Дэвид ответил не сразу. Не пожалел ли Нийл о неожиданной близости, которая возникла между ними, подумал Дэвид. Не испугался ли он, что отец постарается оказать влияние на его выбор жизненного пути. На решение, которое он должен принять, — продолжать ли ему свои научные изыскания или жениться и начать делать карьеру.

Дэвид не имел ни малейшего намерения так или иначе препятствовать сыну. Нийл сам должен решить, чего он хочет. Это же ясно. Он один знает, что для него важнее всего в жизни. Дэвида тревожила одна только мысль — сохранить тепло их отношений.

— Я многое узнал о себе и о других, — мягко сказал оп. — Но еще больше мне осталось узнать. Я потрясен тем, что увидел в трущобах города. У меня ощущение, будто я увяз в грязной кровавой жиже возле боен и пытаюсь оттуда выбраться. Но я все еще иду ощупью. Если бы только я мог анатомировать зло, подобно тому как ты, Нийл, анатомируешь трупы, то, пожалуй, сумел бы чего-нибудь добиться. Но я все еще не знаю, как бороться с глупостью и алчностью, насилием и предрассудками! Оказывается, многие люди воспринимают войну как неизлечимую болезнь.

— Ты взялся за дело потруднее, чем мое, — сказал Нийл, повернувшись к отцу; в глазах его промелькнула скрытая враждебность, — и почему, черт возьмп, ты думаешь, что сумеешь справиться с этой задачей? Непостижимо! Оставить такую прекрасную должность! Сэр Марк считает, что это явный случай шизофрении, но я-то знаю, что это не органическое отклонение от нормы. Как бы то ни было, чем скорее ты откажешься от своей затеи, тем лучше — таково мое мнение. Не мудрено и в самом деле сойти с ума, занимаясь безнадежной проблемой, вроде той, над которой бьешься ты.

— Я не шизоид. И проблема, над которой я бьюсь, не безнадежна, — возмутился Дэвид.

Они дошли до небольшой серой машины Нийла, стоящей в аллее у ворот. Нийл повернулся к отцу спиной, открыл дверцу машины и наклонился, чтобы достать из ящика шоферские краги. Он натянул одну, затем другую в мрачном молчании, чтобы не допустить возобновления разговора, как понял Дэвид.

Оп вспомнил, что собирался посоветоваться с Нийлом относительно Тони.

— Я вот о чем хотел спросить тебя, — сказал Дэвид поспешно; помимо всего, ему не хотелось, чтобы вспышка Нийла оставила трещину в их отношениях. — Это касается одного мальчика. Возможно, он наркоман. Я наткнулся на него случайно. Хотелось бы помочь ему. Сейчас, конечно, не время объяснять, как и что…

— Это не по моей части. — Нийл сел в машину и включил мотор. — Но если я смогу что-нибудь сделать…

Шуршание гравия на дорожке заглушило конец фразы. Машина тронулась и выехала за ворота. Нийл помахал отцу рукой в перчатке. Давид махнул ему в ответ, испытывая чувство горечи при мысли, что его сын не ценит усилий, потраченных на дело, которое считает безнадежным.