Негде спрятаться. Эдвард Сноуден и зоркий глаз Дядюшки Сэма

Мой план, о котором я поведал Лоре, состоял в следующем: по прибытии в Нью-Йорк показать документы людям из Guardian и пообещать им потрясающую историю, чтобы они отправили меня в Гонконг на встречу с источником. Лора согласилась дождаться меня в Нью-Йорке, после чего мы вместе собирались вылететь в Гонконг.

На следующий день ночным рейсом я вылетел из Рио-де-Жанейро в Нью-Йорк и утром около 9 часов утра остановился в манхэттенском отеле, после чего встретился с Лорой. Первым делом мы отправились в магазин и купили ноутбук, который я не планировал подключать к Интернету. Организовать слежку через такое устройство гораздо сложнее. Для этого разведывательной службе вроде АНБ пришлось бы прибегнуть к более изощренным методам, например через физический доступ к компьютеру и внедрение в его жесткий диск устройства для ведения прослушки и наблюдения. Если держать компьютер все время при себе, то такого вторжения можно избежать. Я буду работать на новом компьютере с секретными материалами, в частности с документами АНБ.

Я засунул новый компьютер в рюкзак, и мы с Лорой прошли пять кварталов по Манхэттену в редакцию Guardian в районе Сохо.

Гибсон уже ждала нас. Я прошел с ней в ее кабинет, где к нам присоединился ее заместитель Стюарт Миллер. Лора осталась ждать. Гибсон не знала Лору, а мне хотелось, чтобы мы смогли поговорить свободно. Я не подозревал, как редакторы Guardian отреагируют на то, что я им скажу. Раньше я с ними не работал, тем более с материалами, хотя бы отдаленно напоминающими по своей важности те, что я им принес.

После того как я загрузил файлы от нашего информанта в новый компьютер, Гибсон и Миллер уселись рядом и стали изучать документы, периодически восклицая "Ну и ну!", "Вот это да!" и подобное. Я сидел на диване, наблюдая за тем, как они читают. Их лица стали выражать глубочайшее удивление, когда до них начала доходить суть прочитанного. Каждый раз, когда они заканчивали просматривать один документ, я вставал и открывал им следующий. Их изумление нарастало.

Помимо двадцати пяти документов из АНБ источник прислал свой манифест, который он собирался опубликовать, чтобы читатели могли подписать его и тем самым высказаться в пользу защиты конфиденциальности информации и против слежки. Манифест звучал драматично и сурово, но этого и следовало ожидать, принимая во внимание тот драматичный и суровый выбор, который сделал наш источник, выбор, который перевернет всю его жизнь. Мне было понятно, почему кто-то на чьих глазах втайне от общества происходило создание разветвленной системы государственного шпионажа за гражданами, не подконтрольной никому, вдруг забил тревогу по поводу увиденного и той опасности, которую представляет эта система. Конечно, все, что он писал, звучало бескомпромиссно; его настолько это взволновало, что он решился на самый отчаянный поступок. Я понимал причину такой принципиальности, но волновался по поводу того, как Гибсон и Миллер воспримут манифест. Мне не хотелось, чтобы они решили, что мы имеем дело с человеком с неустойчивой психикой: я провел немало часов, беседуя с Цинциннатом, после чего сделал вывод о том, что это человек необычайно рациональный и склонный к продуманным решениям.

Мои страхи быстро подтвердились. "Кому-то все это покажется сумасшествием", — произнесла Гибсон.

"Да, кто-то из читателей и людей из прессы, настроенных в пользу АНБ, может сказать, что это несколько смахивает на историю с Тедом Качинским,[2] — согласился я. — Но в конечном счете самое важное — это документы, а не он или мотивы, побудившие его передать материалы нам. А кроме того, у любого, кто идет на такие крайние меры, будут крайние мысли. Это неизбежно".

Наряду с манифестом Сноуден написал обращение к журналистам, которым он передавал архив. В этом призыве он пытался объяснить свое решение и цели, а также предсказывал, каким чудовищем его попытаются выставить: