Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

Опытный в аппаратных интригах маршал воспользовался фактическим подчинением военной разведки не только наркомату обороны, но и Политбюро ЦК ВКП(б), и попытался переложить на нее значительную часть ответственности за военные неудачи. Весьма характерна в этом отношении последняя фраза, процитированного отрывка, явно намекающая на то, что 5-е управление фактически представляет собой структуру ЦК. Эта линия поведения в отношении разведки продолжилась и в последующие месяцы. В мае 1940 года сменилось руководство НКО, и новый нарком зафиксировал в посвященном разведке разделе “Акта о приеме Наркомата обороны Союза ССР С. К. Тимошенко от К. Е. Ворошилова”, что “организация разведки является наиболее слабым участком в работе Наркомата обороны. Организованной разведки и систематического поступления данных об иностранных армиях не имеется.

Работа Разведывательного управления не связана с работой Генерального штаба. Наркомат обороны не имеет в лице Разведывательного управления органа, обеспечивающего Красную Армию данными об организации, состоянии, вооружении, подготовке и развертывании иностранных армий. К моменту приема Наркомат обороны такими разведывательными данными не располагает. Театры военных действий и их подготовка не изучены”[290].

Некоторые исследователи однозначно квалифицируют эту оценку как традиционную для высоких чинов попытку переложить ответственность за собственные неудачи на плечи разведчиков. Несмотря на это, в любом случае совершенно справедливо утверждение о пагубном влиянии вывода разведки из подчинения начальника генштаба. В отличие от политической, военная разведка в любом государстве прежде всего является одним из видов обеспечения боевой деятельности и в первую очередь должна быть сориентирована именно на это. Лишь генеральный штаб может и должен определять ее основные направления, что при отсутствии прямого подчинения осуществить весьма затруднительно. Выведение военной разведки из состава генштаба оправдано только в том случае, если высшее государственное руководство использует ее также и в качестве политической секретной службы. В этой единственной ситуации целесообразно оттеснить узкие военные интересы на второй план, но тогда в вооруженных силах, как правило, создаются отдельные ведающие оперативной и тактической разведкой структуры, освобождающие руководство стратегической службы от этих многообразных и важных задач. Однако в Советском Союзе существовала отдельная политическая разведка в составе НКВД, и дублирование работы двух параллельных спецслужб по политической линии являлось неоправданным расточительством. С современной точки зрения, стратегическая военная разведка должна заниматься установлением состава, состояния и дислокации вооруженных сил противника на различных театрах военных действий, выявлением взглядов противника на характер и способы ведения войны и его планов, состояния и перспектив развития вооружения и военной техники, мероприятий по непосредственной подготовке к войне, оборудования театров военных действий и так далее. Эти направления были не менее актуальны и в предвоенный период, но многие резидентуры РУ активно и, кстати, довольно успешно занимались чисто политическими задачами, которые было бы логичнее передать внешней разведке. Впоследствии ситуацию исправили путем детального разграничения сфер деятельности обоих разведывательных органов. Правительство определило конкретные объекты для каждого из них, хотя военные сразу же восприняли это как ущемление их интересов. Тем не менее, трудно не согласиться, что, к примеру, агентурная разработка иностранных миссий или наступательная контрразведка никоим образом не должны возлагаться на военную разведку. В этом вопросе Тимошенко был абсолютно прав, что косвенно подтверждает его правоту и в других отмеченных в акте приемки аспектах.