Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый

Вопреки распространенному убеждению, германская разведка вовсе не использовала местных немцев в качестве ударных подразделений, действовавших в тылу польских войск. В предвоенный период абвер старался минимально задействовать фольксдойче в подготовке вторжения и организации агентурных сетей, руководствуясь двумя вполне здравыми соображениями. Прежде всего, немецкое национальное меньшинство в Польше подвергалось ощутимому угнетению и постоянно находилось под неусыпным контролем полиции и контрразведки, что в случае вовлечения в тайные операции создавало для этого контингента неоправданный риск. Разведывательные возможности фольксдойче были весьма ограничены из-за широко практиковавшегося запрета их доступа к целому ряду должностей. Кроме того, в предвоенное время любой провал агента немецкого происхождения неминуемо был бы использован Варшавой для ужесточения обращения со всеми немцами в Польше, что в Берлине отчетливо осознавали и не желали создавать соотечественникам дополнительные проблемы. Следует также отметать, что вопрос о войне был окончательно решен лишь за несколько месяцев до ее фактического начала, а создание за такой короткий промежуток времени разветвленной диверсионной сети и ее соответствующее оснащение является весьма проблематичной задачей. Вследствие перечисленных причин германская разведка почта не практиковала использование фольксдойче. Безусловно, определенная часть местных немцев принимала участие в разведывательных операциях и диверсионных акциях по обеспечению продвижения вермахта, но, судя по всему, таковых насчитывалось не более нескольких тысяч, тогда как всего в Польше проживало, по различным оценкам, от 750 тысяч до миллиона фольксдойче. Практически того, что принято было именовать “пятой колонной”, в стране не существовало, хотя сами поляки в сентябре 1939 года были абсолютно убеждены в обратном.

Немедленно после начала боевых действий правительство приняло меры по обезвреживанию возможных подрывных элементов по этническому признаку путем выдачи каждому местному немцу особых предписаний. В зависимости от категории, они либо призывались в армию (весьма ограниченное количество, и из их числа немало уклонилось от призыва), либо отправлялись на Восток, за пределы радиуса действия коротковолновых передатчиков небольшой мощности, либо подлежали изоляции на месте. Фактически же все, как правило, происходило совершенно иначе. Система управления страной оказалась мгновенно расстроенной, и вместо эвакуации немцев обычно сгоняли значительными группами в неприспособленные помещения, многих оскорбляли и избивали. Среди населения молниеносно распространялись почта всегда ложные слухи о передаваемых германским самолетам световых сигналах, о завалах на дорогах, о нарушении линий проводной связи. Во всем этом обвиняли фольксдойче, и часто поляки были наэлектризованы до такой степени, что дело заканчивалось самосудом. Точное число жертв этих импровизированных судов неизвестно, но, по ряду оценок, оно достигло нескольких тысяч. Следует отметать совершенную непричастность официальных властей к такому обращению со своими гражданами немецкой национальности, являвшемуся делом рук разбушевавшейся толпы или слишком подозрительных командиров воинских частей. Отчасти это объясняется предвоенной шпиономанией, увеличивавшей до совершенно невероятных пределов и без того широкомасштабную германскую подрывную деятельность в Польше. Если в период с 1935 по 1938 годы суды страны рассмотрели 300 дел о шпионаже, то с марта по август 1939 года — уже 600, что вызывает серьезные сомнения в обоснованности предъявленных обвинений. Точных данных по рассматриваемому вопросу, вероятно, не удастся выяснить никому. Это, в частности, касается и сомнительной истории с развернувшимися 3 сентября в Быдгоще уличными боями. По сообщению поляков, немецкие диверсанты и их помощники из местного населения захватали город и терроризировали его жителей до тех пор, пока в него не вошла польская пехотная дивизия, солдаты которой расстреляли около 300 фольксдойче. Беспорядки действительно имели место, их можно было даже рассматривать в качестве попытки захвата города, но число расстрелянных явно излишне велико и наверняка включает в себя массу невиновных. Нацистская пропаганда Часть 2. Оккупированная Европа. Польша немедленно окрестила событие “кровавым воскресеньем Бромберга”[55] (немецкое название Быдгоща), и немцы сполна рассчитались за этот прискорбный эпизод. Когда 5 сентября части германской 4-й армии заняли город, они учинили там настоящую резню, уничтожив около пяти тысяч ни в чем не повинных местных жителей.