Негодяи

Бетани продолжила рассказ, время от времени поглядывая на него, чтобы убедиться, что он ее слушает.

– Теперь нормально выглядит, будто деревья здесь всегда были, и вокруг нас старые естественные леса. Но на это ушли годы. Подобрать сорта травы, устойчивые к кислотной почве, чтобы закрепить ее, потом посадить особые сорта деревьев. Посадить растения, которые в состоянии фильтровать токсины корнями. Растительность дала этой земле шанс возродиться. Со временем.

Она махнула рукой в сторону долины.

– Это сработало. Но они оставили одну дебильную полоску земли, и рядом с водой. Поэтому нас и отправили все проверить. Почву и саму воду, в кратере.

Килгор навострил уши.

– А где кратер? Если музей находится на месте старой шахты, то он должен быть неподалеку, так?

– Прямо за стоянкой. Знаете что? Бросьте этот кофе, он ужасный.

Она внезапно вскочила и вылила остывшее содержимое чашки в раковину.

– Пойдемте. Я вам покажу.

Она вышла с кухни, мимо деревянной стойки с рекламными брошюрами о местных достопримечательностях. Весьма условно «местных». Килгор двинулся следом.

Ее ботинки шаркали и хрустели по неровной поверхности стоянки, и вскоре она остановилась рядом с большой металлической клетью, в которой шахтеров когда-то опускали на километр вниз, в шахту, добывать медь. Повернулась, и ветер разметал ее волосы. Чтобы Килгор ее услышал, ей пришлось почти что кричать.

– Здесь раньше была фабрика, прямо тут, на гребне естественного хребта! У них были поднятые над землей тросы для ковшей, в которых руду возили у них над головами!

Она обернулась, и ее волосы разлетелись ореолом, огромным и золотистым, больше чем у Медузы Горгоны. Такое впечатление, будто она стоит на краю утеса и готова прыгнуть в любой момент.

Она сказала что-то еще, но Килгор не услышал из-за ветра. Но подошел ближе и стал слушать дальше.

– Шахта обвалилась уже не один год назад, но в то время в ней уже медь не добывали, на самом деле. Больше денег зарабатывали на серной кислоте, которую делали из диоксида серы, побочного продукта при плавке шихты. Сами знаете, та штука, которая лишила эти земли копчушек. Ладно, вот оно. Вот озеро, в котором утонули мои друзья.

Позади клети по всему склону острого зазубренного хребта протянулся огромный кратер, наполненный лазурно-голубой водой и окруженный зеленеющими деревьями. Будто кто-то выдернул затычку, и часть земли утекла в гигантский слив, оставив после себя лишь этот лазурный пруд, сверкающий у самого дна мира.

Килгор с трудом сдержался от того, чтобы назвать зрелище «прекрасным», и отвел Бетани от края, чтобы ее ветром не сдуло.

Они вернулись на засыпанную гравием стоянку.

– Там они и умерли. Адам первым, через два дня после того, как мы приехали. Несчастный случай, нелепый, так они сказали. Он упал и… забыл, что плавать умеет, или какая-то подобная чушь, так и написали.

– А они отправили его тело домой? Не думаю, что у них тут есть возможность вскрытие провести.

– Ага, сейчас он уже дома. А вот Грег… он умер два дня спустя, и его тело до сих пор в медцентре Меднорудного Бассейна, и мне никто сказать не может, отдадут ли его. Никто мне ни фига не говорит. Эммау Пит считает меня мелкой наглой сучкой из большого города, будто Ноксвилль – это Нью-Йорк, а я там всю жизнь подковерными интригами занимаюсь. Не знает, что я слышала, как она это сказала, но, возможно, ей и плевать.

Она поглядела на Килгора как-то хитро.

– Может, с вами они нормально разговаривать будут.

– Я постараюсь вести себя максимально дружелюбно… но мой опыт говорит, что обычно люди быстрее открываются красивым женщинам, таким, как вы, а не здоровым мужикам типа меня.

Она пожала плечами.

– Не здесь. Они меня недолюбливают. Они мне не доверяют. Поставили на одну ступень с юристами и специалистами по охране природы, теми, кто закрыл шахты и лишил работы весь город. Ты либо за медь, либо против нее. Будто жизнь, которую мы вернули этой земле, ни фига не стоит.

Килгор Джонс издал неразборчивый звук, выражая недовольство, но она не отозвалась. Лишь глядела поверх хребта, в лазурную дыру в серо-красной земле, окруженную непокорными деревьями, вцепившимися корнями в стены кратера, держащимися за них, перекрученными, но живыми. Будто огромное живое «пошел на хрен» всей истории этого места.

Однако она так и не сказала того, что он ожидал услышать, и Килгор решил снова немного подтолкнуть ее. Дружески, но недвусмысленно.

– Расскажите мне, что вы видели тогда вечером, когда Грег утонул.

Она медленно кивнула. Не ему, а себе самой.

– Что-то поднялось, едва не вышло из воды, но не вышло. Оно что-то шептало Грегу, – сказала она, едва громче того шепота, о котором рассказывала. – Звало его. Манило его. А потом, когда он не поддался, схватило его и утащило прямо в озеро.

– Опишите это… существо, которое вы видели.

– Я… я не могу.

– Лучше бы смогли, поскольку я полный профан в чтении мыслей. Бетани, – сказал он, настойчиво, стараясь скрыть нетерпение. – Вы попросили о помощи. Так говорите же со мной.

Она сглотнула и скрестила руки на животе, подтягивая края кардигана.