Негодяи

Разговор с полицией идет лучше, чем я ожидал. Выясняется, что на случай на съемках прислали лучших – местных копов быстро заменяют на парней из ПФМ, «Полисия Федерал Министериал», лучших в этой стране следователей. Меня допрашивает очень вежливый мужчина в аккуратном сером костюме, гражданском, прекрасно говорящий по-английски. Зовут его Сандовал. Он соболезнует мне в связи с понесенной утратой, записывает разговор на новехонький цифровой диктофон с функцией распознавания речи, выводящий текст на девятидюймовый экран. Проблема лишь в том, что он распознает английские слова, как сходные по звучанию испанские, и в результате получается полная чушь. Как включить режим распознавания английского, он не знает, если английский вообще есть в этой штуке, но уверяет меня, что с аудиозаписью все будет в полном порядке.

Он немного похож на Чарлтона Хестона в «Печати зла», и я в какой-то момент мрачно усмехаюсь про себя, вспомнив, как в фильме герой Хестона возился со своим подслушивающим устройством.

У Сандовала двое помощников. Один, седовласый мужчина постарше, хорошо одетый, который молча сидит и слушает, ничего не говоря, может, старший по званию, а может, не разговаривает потому, что плохо говорит по-английски. И второй, светловолосый, с крепкой шеей, в высоких ботинках и линялой синей куртке лесника с кучей карманов. Он похож на американца, но я не могу сказать точно, поскольку он тоже молчит.

Юристов все нет, но Том Кинг сидит рядом, в качестве моральной поддержки, подтверждая все, что я рассказываю.

Все идет хорошо до тех пор, пока я не упоминаю, что после того, как нашел тело, связался с Томом. Сандовал приподнимает брови.

– Вы не позвонили в полицию? – спрашивает он.

– Я не знаю, как звонить в полицию в Мексике, – отвечаю я. – Не знаю телефон экстренных служб. Думал, может, кто другой знает.

Если Сандовал и считает мой ответ неправдоподобным, то ничего не говорит по этому поводу. Я заканчиваю рассказ, Сандовал задает несколько вопросов, снова выражает сочувствие и уходит.

Учитывая, что меня не раз допрашивали полицейские в прошлом, могу сказать, что этот допрос прошел просто отлично.

После этого я ложусь спать и засыпаю без проблем. Утром просыпаюсь от того, что помощник режиссера приносит мне завтрак. Обычно это не входит в ее обязанности, но она выражает мне соболезнования и пытается вежливо выяснить, в состоянии ли я дальше участвовать в съемках.

Я заверяю ее в том, что со мной все в порядке. Спрашиваю ее, что происходит, она рассказывает, что полиция все еще здесь, проводят осмотр и всех допрашивают. Конечно же, вести о смерти Лони просочились за пределы съемочной площадки, и с полдюжины беспилотников, посланных папарацци, кружат над отелем, а дополнительные силы полиции отгоняют подальше непрошеных гостей.

Оказывается, что она, зная испанский, слышала, о чем перекрикиваются между собой полицейские, и уже немало знает о ходе расследования. Судя по всему, местные полицейские изрядно все испортили, пока не прибыли ребята из ПФМ.

– Они вырезали куски стены из гипсокартона там, где ее пуля пробила, – трещит она. – И в номере Лони, и у Мелины. Положили в мешки для сбора улик, но забыли надписать, и теперь не знают, какой кусок откуда. В номер Лони заходило столько полицейских, чтобы сделать фотографии, что такие улики, как брызги крови, стали попросту бесполезны…

У нее вдруг расширяются глаза, когда она вспоминает, что разговаривает с предполагаемым любовником Лони, которому не слишком-то приятно выслушивать подобное. Прикрывает рот рукой.

– О боже, Шон, прости, – говорит она. – Не надо мне было этого говорить!

– Они что, на фоне тела хотели сфотографироваться? – спрашиваю я. Мне противно. Прекрасно себе все это представляю. Копы в форме топчутся в номере, позируют у тела скандально известной голливудской звезды…

Однако, с другой стороны, может, этого Лони и хотела бы.

Помощник режиссера поспешно уходит, но она оказывается не последней, кто приносит мне еду. Видимо, считается обычным делом приносить еду тому, кто горюет, даже если ему этого не надо. В конце концов, я главная звезда этого фильма, и обычно меня полноценно кормят три раза в день, не считая перекусов. А теперь в моем холодильнике полно мисок с фруктами, супов, шоколада, пачек йогурта, печенья, пакетиков орехов и пиццы без глютена.

А еще куча цветов, огромная, в том числе совершенно гигантский букет от моего агента.

Единственная, кто не выражает соболезнования, – Мила Кортес, красивая девушка родом из Венесуэлы, играющая в фильме роль подруги главного героя, Анны. Мила – самая настоящая примадонна. Слишком хорошая, чтобы жить в курортном отеле, где живут все остальные, поэтому она живет на яхте, стоящей на якоре в Плайя дель Кармен, к северу отсюда. Я с ней вижусь только тогда, когда снимают сцены с моим и ее участием, все остальное время она полностью меня игнорирует.