Негодяи

Слон что-то достал из своего кармана, маркиз не увидел, что, и поглядел на предмет через подзорную трубу, прищурившись. А затем издал звук, нечто среднее между довольным фырканьем и удовлетворенным трубным звуком.

– О, чудесно, совершенно чудесно, – сказал он, убирая оба предмета в карман. – Думаю, что спасение моей жизни перевешивает кражу дневника. Хотя ее и не потребовалось бы спасать, если бы я не последовал за тобой по сливу, дальнейшие обвинения не имеют смысла. Учитывая, что твоя жизнь снова принадлежит тебе.

– Думаю, как-нибудь я снова зайду к тебе в гости в Замок, – сказал маркиз.

– Не испытывай судьбу, приятель, – сказал Слон, раздраженно взмахнув хоботом.

– Ни разу, – ответил маркиз, сдержавшись, чтобы не сказать, что его судьба – единственное, что позволило ему дожить до нынешнего момента. Посмотрев вокруг, понял, что Перегрин опять исчез загадочным образом, к его раздражению, даже не попрощавшись.

Маркиз терпеть не мог, когда так поступают.

Он слегка поклонился Слону, вежливо, и кафтан маркиза, его чудесный кафтан, поклонился вместе с ним, усилив это движение, сделав его совершенным, таким поклоном, какой, наверное, мог сделать лишь маркиз де Карабас. Кем бы он ни был на самом деле.

Следующий Плавучий Рынок устроили в Саду на Крыше «Дерри и Том». Хотя магазина «Дерри и Том» не существовало с 1973 года, время, пространство и Нижний Лондон заключили договоренность, не слишком удобную, поэтому Сад на Крыше был куда более молод и невинен, чем в наши дни. Люди из Верхнего Лондона (молодые, несговорчивые, в ботинках на кожаных каблуках, кашмирских накидках и брюках-клеш, и мужчины, и женщины) совершенно игнорировали людей из Нижнего Лондона.

Маркиз де Карабас шел через Сад на Крыше так, будто был здесь хозяином, пока не дошел до продуктовых рядов. Прошел мимо крохотной женщины, продававшей скрюченные сэндвичи с сыром с тележки, на которой громоздилось множество всего, мимо прилавка с карри, мимо невысокого мужчины с большим бочонком бледно-белых слепых рыб и вилкой для поджаривания и наконец дошел до прилавка, где продавали Гриб.

– Ломтик Гриба, хорошо прожаренный, пожалуйста, – сказал маркиз де Карабас.

Продавец был пониже его ростом и несколько пообъемнее. С редеющими волосами песочного цвета и изможденным лицом.

– Как раз сейчас будет, – сказал он. – Что-нибудь еще?

– Нет, все, – сказал маркиз де Карабас. Огляделся. – Где тот молодой парень, что здесь работал?

– А, это совершенно любопытная история, сэр, – сказал мужчина. От него еще не пахло сыростью, но сбоку у него на шее уже выросла небольшая россыпь грибов. – Кто-то сказал прекрасной Друзилле из Рэйвенскорт, что у нашего Винса на нее планы, и – можете не верить, но уверяю, что так и было, – он послал ей письмо, наполненное спорами, чтобы она стала его невестой во Грибе.

Маркиз удивленно приподнял брови, хотя и вовсе ничему не удивился. В конце концов, он же сам это Друзилле сказал и даже письмо показал.

– Она с радостью среагировала на такие новости?

– Я не думаю, что это была радость, сэр. Я так не думаю. Она и несколько ее сестер поджидали Винса и встретили нас по дороге на Рынок. Она сказала ему, что им надо что-то обсудить, нечто интимного плана. Похоже, он такому обрадовался и пошел вместе с ней выяснить, что это за вопросы. Я до самого вечера ждал его здесь, работая один, но уже не думаю, что он придет.

Мужчина с легкой завистью поглядел на кафтан.

– Какой чудесный кафтан. Мне кажется, что у меня похожий был, в прежней жизни.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказал маркиз де Карабас, удовлетворенный услышанным и вгрызаясь в хорошо прожаренный ломоть Гриба. – Но данный кафтан мой, совершенно определенно.

Он пошел прочь с Рынка и прошел мимо группы людей, спускающихся по лестнице. Остановившись, поклонился женщине необычайной красоты. У нее были длинные волосы апельсиново-рыжего цвета и спокойные черты лица, как на картинах прерафаэлитов. И родимое пятно в виде звезды на тыльной стороне запястья. Свободной рукой она поглаживала по голове большого взъерошенного филина, встревоженно глядящего на мир глазами странного для такой птицы ярко-голубого цвета.

Маркиз кивнул ей, она неловко поглядела на него, а затем отвернулась, как человек, который понял, что теперь он у маркиза в большом долгу.

Маркиз дружески кивнул ей снова и пошел дальше.

Друзилла поспешила за ним. Она явно хотела что-то сказать.

Маркиз остановился на мгновение на лестничной площадке, подумал о людях, о вещах, о том, как всегда тяжело сделать что-то в первый раз. А затем, одетый в свой чудесный кафтан, загадочно ускользнул, даже, скажем так, ко всеобщему раздражению. Даже не попрощавшись. Исчез.

Конни Уиллис