Негодяй

– Кто-то что-то говорил про кофе? – счёл должным вмешаться я. – Да, давайте пить кофе и оставим тему моего прозвища! – с целью утешения подхватываю «на ручки» прекрасную иллюзионистку, в процессе с наслаждением потискав её мягкую попку.

– И как я умудрилась оказаться в подобной компании? – закатила глаза Снежинка.

– Ты этим опечалена? – хмыкнула Солнышко, шагнув к ней вместе с Блейки и приобнимая второй рукой в жесте несколько более фривольном, чем это было бы уместно просто с подругой. При виде этого моя Очень Плохая Девочка довольно улыбнулась.

Молоденькие Охотницы были так невинны и неопытны, что развращать их (в хорошем значении этого слова) нам было сплошное удовольствие. В том смысле, что да, Аура даёт много выносливости и позволяет очень быстро восстанавливать силы, но пять молодых и горячих девушек требуют ласки «здесь и сейчас», а не «в порядке очереди», а потому тот факт, что подружки постепенно учились уделять внимание не только мне, но и друг другу (под нашим с Нео чутким руководством и участием, само собой), не мог не радовать.

– Не-е-ет, – весело усмехнулась Снежинка, – я рада оказаться там, где я есть… и с теми, с кем я оказалась, – ох, вот как после этого было её не стиснуть второй рукой и не пристроить рядом с Нео? Вот и я не знал, а потому именно это и совершил. В общем, наш поход на кухню за животворящим кофе пришлось чуть-чуть отложить, но никто особо не протестовал.

Вообще, на горе Гленн мы сидели уже почти неделю, шумиха действительно успела слегка улечься, а мы сами — отдохнуть и как следует поразвлечься. И нет, речь не о постели и весёлых оргиях, хотя куда же без них, когда с одной стороны молодые и горячие девчонки, что только-только распробовали запретный плод, а с другой — беспринципный, но очень обаятельный мерзавец? Но не развратом единым, так сказать. Удалось-таки подпилить винтовочку Руби, скрестив ежа с ужом, в том смысле, что, слегка пересобрав механизм стрельбы и докинув питания, получили вполне себе приличную рельсу. Правда, пока только в теории — пусть я и взял с собой много всякого ценного-полезного, однако сам себе фабрикой не стал и кое-чего не хватало. Зато удалось полностью обкатать саму концепцию и сделать пару чертежей, по которым уже можно было запилить тестовые модели и провести испытания. Визгу было-о-о, м-м-м. Правда, остальным девочкам с оружием я помочь не смог. Пусть, теоретически, «Гэмбол Шрауд» коти можно было бы превратить в гаусс-пистолет, но… как я ни насиловал мозг, на выходе конструкция получалась слишком массивной и неуклюжей. В том плане, что работать в виде нормального пистолета-пулемёта или автомата оно могло, но вот использоваться в качестве вакидзаси, как сейчас это делала Блейк, — уже никак точно. Янг предпочитала дробовики, и тут я ничем помочь не мог, а Вайсс вообще не использовала огнестрел. Что-то мы, конечно, подпилили, подкрутили, оптимизировали, но больше так — по мелочи. Тем не менее девочки были рады за подругу, и благодарность их была очень горяча, да… Ну и я всё ещё мог поделиться с ними высококачественным Прахом и крафтовыми патронами на этом самом Прахе.

Ах да, ещё я подарил Янг Паладина. Покрашенного под шмеля и с улыбающимся солнышком на кабине Паладина. Ибо — а почему бы и нет? К тому же теперь уже можно было «светить» свой пространственный карман и перед остальными дамами. И… что же, теперь у меня там, помимо склада с мороженым, есть хранилище печенек, кофе и клубники (последняя — план на будущее по спец-запросу Руби), рыбки разных сортов (тут, думаю, объяснять не приходится, чьё это было требование), а также лёгкого алкоголя и перекусов, средств по уходу за волосами, запасных платьев… пардон, боевых юбок (тоже на будущее), короче, я, судя по всему, приобрёл духовное сродство с Женской Сумочкой. Не то чтобы меня это огорчало, к тому же инициатива была моя, девочки просто честно отвечали, что хотели бы иметь всегда под рукой, помимо боеприпасов и запасов сухпайка, а их радость и благодарность сильно грели моё маленькое чёрное сердечко, но факт оставался фактом — я стал духовным собратом Женской Сумочки. Так теперь выглядела моя жизнь, и это заставляло в голове что-то хрустеть и чесаться.