Негодяй в моих мечтах

Пуговка забрал у нее грязный платок и дал чистый.

– Так ведь и твоя история – чистой воды роман, малышка. Сейчас Эван ждет внизу минуты, когда поведет тебя к алтарю, желая принести клятву, что будет любить тебя вечно. Так что скажешь? Присоединимся к нему?

Улыбка Мелоди была похожа на солнце, вышедшее на небо после грозы.

– О да. Пошли.

В дверь постучали. Пуговка открыл ее и поклонился входящему.

– Милорд, она готова!

Мелоди шмыгнула носом.

– Разве я готова? – Она растерянно моргнула, глядя на себя в зеркало. От элегантных, расшитых жемчугом туфелек до многомильной фаты все было в порядке.

Вошедший в комнату высокий сухощавый элегантный седовласый маркиз Стрикленд улыбнулся.

– Ты выглядишь в точности как твоя мать, – прошептал он.

– Правда? – В комнату вплыла маркиза с букетиком нежно-розовых бутонов. Она замерла, глядя на Мелоди. Потом глубоко и тяжело выдохнула: – Проклятие! Когда ты успела вырасти?

Мелоди протянула к ней руки:

– Мама!

Маркиз отошел в сторону, мужественно стараясь сдержать слезы, пока его жена и дочь обнимались и шмыгали носом.

Затем к ним подступил Пуговка:

– Да, все это прелестно. Очень приятно видеть вас, миледи. Разрешите все-таки поправить фату? – Приведя Мелоди в порядок, он откашлялся и протянул ей руку. – У меня для вас подарок.

Мелочи растерянно моргнула.

– Право, Пуговка, не нужно…

Это был носовой платок, квадратик довольно грязного полотна, старательно подшитый, разглаженный и обшитый кружевом. Тряпочка потемнела от времени, и отстирать ее явно не удалось.

– Господи, что это… – нахмурилась Мелоди. – Благодарю вас…

Лицо Пуговки расплылось в улыбке.

– Я знал, что вы думаете, будто она давным-давно расползлась от времени, но там был небольшой кусочек, который я спас. Внутри узла…

– Горди Энн! – ахнула Мелоди и бросилась к Пуговке на шею. – Горди Энн будет на моей свадьбе!

Пуговка ласково похлопал ее по спине.

Мелоди бережно засунула грубую тряпочку в расшитый бисером лиф поближе к сердцу.

Потом она подняла голову и улыбнулась матери, отцу и милому, дорогому Пуговке.

– Тогда пошли, – жизнерадостно объявила она. – Будем жениться-веселиться!