Негодяй

Они еще некоторое время кружили по темным пустым улицам, останавливались у светофоров, сворачивали направо и налево и, наконец, подъехали к высокому, ярко освещенному зданию больницы. Юрий Николаевич подхватил свой затрепанный саквояж и выбрался из машины.

Прими снотворное и постарайся выспаться, — перед тем, как захлопнуть дверцу, проговорил он. — С твоего позволения завтра я к вам загляну.

— Хорошо, — ответила она. — Спасибо тебе.

— Две или четыре таблетки седуксена и спать, — повторил он. — Больше не надо, плохо влияет на память.

— Я была бы счастлива, если б мне ее вовсе отшибло, — слабо улыбнулась она.

Затем перевела скорость, выжала сцепление. Машина мягко тронулась. Она оглянулась назад. Невысокий толстый доктор, прихрамывая, шел к подъезду больницы. А Виктор спал на заднем сиденье. Свесившиеся длинные волосы закрывали ему лицо.

Она остановила машину, повернулась назад, осторожно, заботливо, чтоб не разбудить сына, откинула волосы со лба и долго смотрела на его лицо, нежно провела кончиками пальцев по щеке, подбородку…

Они подъехали к дому, оставив машину у подъезда, поднялись в свою квартиру на шестом этаже.

— Чаю, кофе не хочешь? — спросила Татьяна.

— Спать хочу, — буркнул в ответ Виктор и ушел в свою комнату.

Она пошла на кухню, зажгла конфорку на плите, налила воды в чайник, поставила на огонь. Затем насыпала в джезв несколько ложек молотого кофе, сахара. Устало опустилась на стул, подперла кулаком щеку. Взгляд медленно блуждал по кухне, ни на чем не останавливался. У двери, на широкой низкой скамейке, две большие миски, одна с водой, другая с остатками каши и мясного фарша. Взгляд остановился па этих мисках. Она резко встала, выбросила остатки еды в мусорное ведро, тщательно вымыла миски. Потом заварила кофе, налила в чашечку, вновь присела у стола.

Громко стучали ходики. Татьяна прихлебывала кофе. Вдруг резко поднялась и стремительно пошла в комнату, включила свет.

Она выдвигала один за другим ящики большого письменного стола, что-то искала и не могла найти. Выбрасывала на стол и прямо на пол распечатанные старые конверты с письмами, поздравительные открытки, записки с телефонами. Потом она открыла створку настенного книжного шкафа и наконец нашла то, что искала, — большую цветную коробку, полную фотографий.

Она принесла фотографии на кухню, вывалила из коробки на стол, отхлебнула кофе и стала перебирать фотографии, отбрасывая одни и подолгу задерживая взгляд на других.

Вот она еще маленькая девочка в коротком школьном платье, с двумя огромными белыми бантами на голове. Как тут она похожа на Виктора! Вот они с мамой сидят на скамеечке перед большим деревянным домом. В наличниках вырезаны голуби и выкрашены в голубой цвет. Таня сидит у матери на коленях, и мать обнимает ее и смеется, глядя в объектив фотоаппарата. И Таня смеется.

И вот она уже взрослая девушка, хотя еще в школьном платье с белым передником. Она десятиклассница, выражение лица исполнено серьезности и достоинства. Внизу надпись печатными буквами: «Наша золотая медалистка Таня Скворцова. Город Елец, средняя школа № 5». Эту фотографию Таня рассматривала особенно долго.

Они ехали на картошку. Когда сдали вступительные экзамены и превратились из абитуриентов в студентов. Ехали в открытых грузовиках, хохотали и распевали песни. Туман по краям дороги, из тумана выныривали темные от дождя подмосковные деревни, прудки и речушки с поникшими ракитами и пропадали снова. Запах дороги будоражил всех. И они пели одну песню за другой.

та песня за два сольди, за два гроша,
С этой песней вспоминают о хорошем,
И поет ее веселая девчонка
В час заката у себя на чердаке…

И еще:

Я не знаю, где встретиться

нам придется с тобой,
Глобус крутится, вертится,
словно шар голубой,
И мелькают города и страны,
параллели и меридианы,
Но таких еще пунктиров нету,
Где бы нам с тобой бродить по свету…

Вместе со всеми пела и Таня, смеялась, и глаза были полны вдохновения. И почти все парни невольно обращали на нее внимание.

— Классный кадр… — даже с некоторым сожалением протянул худенький белобрысый паренек в вельветовой курточке. — И глаза… и все остальное.

— Откуда? Кто знает? — спросил атлетического сложения парень в сером свитере и штормовке.

— Таней зовут… Из Ельца, кажется, — ответил белобрысый. — А где Елец, кто знает?

— В России, — усмехнулся атлет в штормовке. — Моя будет…

Под носом у атлета тут же возникли не два, а четыре кукиша. Он спокойно посмотрел на кукиши, отодвинул их сильной, большой рукой, усмехнулся.

— Без фамильярностей, пожалуйста. В таких делах Роберт Сидякин слов на ветер не бросает. — С этими словами Роберт Сидякин поднялся и, пробравшись между деревянными лавками, тронул за плечо сидевшую рядом с Таней девушку: — Подвиньтесь, пожалуйста, леди.