Негодная певица и некромант за клавесином

—  Милый, —  упрямо повторяю я, поняв, что вся его злость, по крайней мере сейчас, из беспокойства обо мне.

Дан крепче прижимает меня к себе. Мне кажется, я впадаю в полубессознательное состояние, потому что я очень смутно помню, как оказываюсь в салоне экипажа. Может, я даже задремала у него в объятиях? В себя я прихожу, когда Дан отстраняется. Я обнаруживаю, что он укладывает меня на сиденье.

Уцепившись за его рукав, я отказываюсь отпускать, но Дан аккуратно отцепляет мои пальцы и снова заглядывает мне в глаза. Явно, что моё состояние ему не нравится. Оно и мне не нравится. Я начинаю догадываться,  что серьёзно перенапрягла энергетические каналы.

Я снова пытаюсь ухватиться за полу его пиджака:

—  Холодно…

—  Потерпи, Карин, —  Дан стягивает пиджак, укрывает меня. —  Потерпи.

И уходит, в салоне я остаюсь одна.

То ли время проходит незаметно, то ли Дан возвращается очень быстро. Он наклоняется надо мной, с тревогой вглядывается в моё лицо.

—  Дан?

—  Прибью, —  шипит он.

Да что я сделала-то?!

Дорога не остаётся в памяти. Сознание возвращается в незнакомой комнате, где я лежу на кушетке. Под головой вместо привычной подушки что-то жёсткое, ощущается как скрученное в тугой валик полотенце.

Надо мной склоняется незнакомка. Её губы шевелятся, но я не слышу, что она говорит. Она водит надо мной руками, пока у меня в районе солнечного сплетения не начинается пожар. Я вскрикиваю и бестолково отмахиваюсь —  неожиданно мешает тонкое одеяло, которое, очнувшись, я не замечала.

Моего жеста хватает, женщина отступает. Жжение прекращается, но женщина заставляет меня выпить ложку чего-то вязкого и невыносимо сладкого.

Я проваливаюсь в сон без сновидений.

Когда я просыпаюсь, за окном брезжит рассвет, штора закрыта неплотно, и в широкую щель мне виден силуэт башенного шпиля. Я точно помню, что дом Дана расположен в зелёном районе, и ни с какой стороны никаких шпилей нет. Где я? Я поворачиваю голову.

Меньше всего я ожидаю увидеть, что к моей кушетке придвинуто кресло, и Дан спит, откинувшись на подголовник. Он заметно осунулся, вид помятый, волосы растрёпаны. Он… из-за меня? Но зачем?

Мне его позвать или наоборот не беспокоить?

Словно ощутив моё внимание, Дан резко открывает глаза и садится ровнее. Мы встречаемся взглядами.

—  Как ты себя чувствуешь? —  хриплым со сна голосом спрашивает он и зачем-то пересаживается на край кушетки.

—  Хорошо… Горы свернуть готова. Только… я зверски голодная.

Желудок аж сводит.

А его пристальное внимание пугает…

Но Дан не нависает надо мной. Убедившись, что я не обманываю, он пересаживается обратно в кресло и, в сотый раз устало обещает:

—  Пришибу.

—  Да за что?!

Он словно не слышит и продолжает о своём:

—  Карин, я одного не понимаю. Как ты до сих пор жива-здорова?

—  Что ты имеешь в виду? —  у меня начинается четвёртый день самостоятельной жизни. Дан имеет в виду, что с моим образом действия я долго не протяну? Возможно, он прав. —  Дан, я помню, как ты сказал бежать, и мы почти добрались до ограды. Когда на тебя напал тот пень с корнями, я очень испугалась и случайно сделала то, что сделала. И, прости, но, по-моему, получилось удачно.

На экзамене я сломала кость.

С пнём получилось иначе, но очень похоже.

—  А как насчёт правила “Никакой магии без разрешения учителя”?

Он злится из-за этого?

—  Дан, я нарушила, не спорю. Я не оправдываюсь, а объясняю. Я не нарочно. Я просто испугалась.

—  Знаешь, почему я не уничтожил пень тем же способом, что и ты?

—  Почему? —  послушно повторяю я.

Но  Дан продолжает сыпать вопросами:

—  За что по-твоему некромантам платят баснословные гонорары, Карин?

—  Дан, честное слово, я хочу есть, а не думать.

—  Некроэнергия убивает обратившегося к ней мага изнутри. Некроманты смертельно рискуют каждый раз. Гильдия отказалась от обучения некромантов в Академии, чтобы у каждого ученика был постоянный наставник, который будет контролировать каждый чих, и всё равно из десяти трое гибнут на первых уроках, потому что не справляются. Первое, чему бы я стал тебя учить, я не про ерунду с поиском, а про настоящую энергетическую работу, это защите собственных каналов. Я бы учил тебя пропускать через себя некроэнергию в потоке живой силы.

—  Как начинка пирожка? —  приходит мне на ум.

—  Да, Карин. Ты закрываешь стенки каналов живой силой, а затем пропускаешь некроэнергию. Но всё равно есть предел, сколько некроэнергии можно через себя провести. Если бы я хватанул хотя бы треть от того, сколько схватила ты, я бы там и остался, можно, не отходя, прикопать и водрузить грустное надгробие.

—  А я выжила…

—  И ты не защищала свои энергетические каналы. То, что ты жива, величайшее чудо.

—  Мне жаль, что я заставила тебя волноваться.

—  Карин, я хочу знать, в чём твой секрет.

Глава 34

Требовательный взгляд, сцепленные пальцы.