Негритянский квартал

Кругом, насколько хватало глаз, виднелись только двухэтажные домишки с верандой наверху. В окнах сушилось белье, на улицах в метр шириной ютились жалкие лавчонки. На прилавках лежала странная снедь, и в воздухе плавали незнакомые запахи. Встречные негры в матерчатых туфлях или веревочных сандалиях заглядывали Дюпюшам в глаза. Особенно их интересовала Жермена, которая шла с опущенной головой.

— Пойдем в другое место, Жозеф!

— С удовольствием. Но куда?

Они все дальше углублялись в этот странный квартал, в сущности, целый город. Улицы делались уже, а негров на тротуаре становилось все больше.

Они выбились из сил. Рубашка на Дюпюше взмокла и прилипла к спине, пиджак он оставил в гостинице.

Внезапно зашуршали шины, заскрипели тормоза. Их обогнал давешний шофер, он остановил машину и улыбнулся. Потом заговорил по-французски с легким испанским акцентом:

— Не стоит вам здесь гулять. Садитесь, я отвезу вас в одно место. Там есть французский отель…

— Да, да! — облегченно вздохнул Дюпюш. — Во французский отель!

В конце концов все разъяснится, все встанет на место.

Машина пересекала новый квартал, который производил не менее неожиданное впечатление. В садах утопали ультрасовременные виллы.

— Здесь помещаются посольства и консульства, — пояснил шофер.

Машина выехала на тенистую площадь, которую Дюпюши сразу узнали по церкви в испанском стиле. Обогнув ее, шофер остановился перед белым фасадом с золотыми буквами «Гостиница Соборная».

— У вас не осталось багажа на вокзале? Могу привезти.

— Спасибо.

— Если захотите покататься по городу, спросите Педро. Меня здесь все знают!

Дюпюш с трудом изобразил благородную улыбку.

Дюпюш говорил очень быстро. Эта женщина, эта сморщенная старушка в черном, похожая на провинциальную кассиршу, подавляла его.

— Вы понимаете меня?.. Мы отплываем послезавтра на «Святой Кларе». А багаж остался в Вашингтон-отеле в Кристобале. Мы ожидаем телеграммы.

— Вы хотите, чтобы багаж доставили сюда?

Старушка сняла телефонную трубку, вызвала Вашингтон-отель и сказала несколько слов по-английски.

— Ваш багаж будет здесь к восьми часам.

Старушка подозвала боя-негра в накрахмаленном полотняном костюме и протянула ему ключ.

— В шестьдесят седьмой.

Она ничуть не удивилась, увидев французов, и почти не взглянула на них. Ей они были совершено безразличны. Дюпюши молча последовали за боем. Архитектура здания показалась им необычной: оно напоминало внутренний дворик под стеклянной крышей. Каждый этаж отеля был окаймлен галереей, на которую выходили двери номеров.

Они поднялись на лифте и вошли в просторную комнату. Шторы на окнах были опущены, в комнате царил полумрак. Бой ушел.

Вот и все. Дюпюши остались вдвоем. Осмотрели комнату, широкий диван, одинаковые медные кровати, ванную.

— Сколько стоит этот номер? — спросила Жермена.

— Не знаю.

Он не посмел задать старушке этот вопрос. Чтобы чем-нибудь заняться, Дюпюш поднял штору, и комнату залило солнце. За окном была тенистая площадь, обсаженная высокими деревьями, похожими на эвкалипты.

На скамейках, в тени, сидели люди в соломенных шляпах, читая газеты или рассеянно следя за ленивой игрой света в листве.

— Не мог же он обанкротиться так быстро!

Дюпюш думал о Гренье, с которым подписал контракт на пять лет на должность главного инженера акционерного общества «Копи Эквадора»; Дюпюш должен был получить пятьдесят тысяч франков подъемных, однако в последний момент Гренье выдал ему всего десять тысяч наличными и два аккредитива по двадцать.

— По одному вы получите деньги в Панаме, по второму — в Гуаякиле, — сказал он Дюпюшу.

— А если дать телеграмму в Гуаякиль? — подумал вслух Дюпюш. — Быть может, мне выплатят там?

— Что же тогда останется от тысячи двухсот франков? — возразила Жермена.

Она была права: лучше подождать ответа от Гренье.

Жермена сбросила туфли и растянулась на кровати. Это раздражало Жозефа.

— Нет, не надо валяться. Лучше пойдем вниз, немного развлечемся.

— Я устала. Иди один.

У нее было такое же измученное лицо, как и в первые дни плавания, когда она страдала от морской болезни, но ни за что не хотела признаться в этом. Раньше она лишь несколько раз ездила из Амьена в Париж и обратно.

Дюпюш прикоснулся губами к влажному лбу жены, но без всякой нежности: он был слишком озабочен. Потом спустился в холл и несколько минут бесцельно бродил там.

— Ищете бар? — осведомился пожилой мужчина, сидевший за конторкой. Он выглядел лет на шестьдесят — шестьдесят пять, но, как и все вокруг, был в белом; целлулоидный воротничок и черный галстук дополняли костюм.

— Не угодно ли вам заполнить карточку?

Он встал за спиной Дюпюша, чтобы видеть, что тот пишет.

— Голову на отсечение даю, вы северянин. Я сразу понял это по вашему выговору: Амьен! И я слышал ваш разговор с госпожой Коломбани. Чудный город… У меня там были друзья — торговали шерстью.

Он взял пресс-папье и промокнул листок.

— Чего-нибудь выпьете?

Он толкнул одну из дверей, и они оказались в обширном и пустынном кафе. Чернокожий мальчишка бросился на колени перед Дюпюшем и принялся чистить его ботинки.

— Так чего мы выпьем?

— Что хотите. Можно перно.