Негромкий выстрел

— Кому же он собирается оставить Вену? — с иронией спросил Соколов, не признававший никакого политического прожектерства, тем более столь нереального. Полковник сразу понял, что подобные планы, если всерьез их пропагандировать, могут обернуться против России, поскольку заставят сплотиться воедино всех ее врагов и недоброжелателей, начиная от Германии и Австро-Венгрии, кончая Англией и Францией, никогда не мирившихся с объединением и значительным усилением славян вообще, а России в частности.

— Вену и собственно австрийские земли Крамарж собирается оставить австрийцам, особенно Тироль с его горцами, — ответила Млада. — А вот наш друг Клофач разрабатывает более реальный проект…

По словам Млады, Клофач предлагал уже сейчас, не дожидаясь войны, которая, по его расчетам, также разгорится в 1915 году, создать параллельно существующей запасную агентурную и диверсионную сеть. Следовало разработать способы связи через территорию нейтральных государств, организовать и законсервировать «почтовые ящики», депонировать в банках городов Австро-Венгрии известные суммы на оплату такой сети, чтобы не быть связанными в военное время с переводами больших денежных сумм, которые всегда привлекают к себе излишнее внимание…

— Мысли в общем-то дельные, — сказал Соколов. — Попросите Клофача, если он, конечно, согласится, изложить их в форме докладной записки. Только пусть такую записку он не посылает в Петербург, а вручит лично кому-либо из важных особ, чтобы она лучше сработала. При этом упаси господь, если такая записка попадет не в те руки в нашей столице…

— Вы имеете в виду немецкие руки, прикрытые русским мундиром? — тактично осведомилась Млада.

— Или руки предателей, иуд, отягощенные немецким золотом, — горестно кивнул Соколов. Он не считал нужным скрывать от своих чешских друзей те проблемы, которые его особенно волновали. В данном случае он отводил угрозу ареста «самодеятельных» источников информации, если бы они вдруг решились обратиться к тем российским официальным лицам, которым и Россия, и ее интересы были чужды, а подчас и враждебны.

— Смею обратить ваше внимание еще на одну примечательную личность, — возвратилась к предмету разговора разведчица. — Хотя ни в Чехии, ни в Европе к пражскому публицисту Борскому не относятся серьезно, он частенько высказывает интересные мысли. Господин Борский — один из лидеров небольшой и не очень влиятельной прогрессивной государственно-правовой партии, точнее — группы интеллигентов, стоящих на платформе радикального, скорее даже республиканского национализма. Будучи военным обозревателем ряда чешских газет, он подчеркивает всегда, что завоевание Чехией независимости при существовании Австро-Венгрии невозможно. Орудием освобождения чехов и основой для создания нами собственного государства он полагает национальную революцию. Революцию социальную он отвергает и осуществление своих идей связывает с большой европейской войной, которая могла бы перекроить карту Европы. Хотя лично Борский относится с особенной симпатией к Англии и регулярно пытается публиковать свои идеи в английских газетах, британцы его почти не печатают, поскольку его мысли о каких-то буферных малых государствах между Германией и Россией считают несерьезными. В то же время вся его партия с большой симпатией относится к России, резко осуждает политику Тройственного союза, выступает против участия Австро-Венгрии в антирусской коалиции.

— У вашего военного обозревателя отменное чутье, — в задумчивости проговорил Соколов. — Не могли бы вы подготовить письменную информацию по тем вопросам, которые мы с вами только что обсудили? Ваш анализ очень ясен и точен. Полагаю, что он должен заинтересовать наше начальство и даже открыть, быть может, глаза на весьма интересные процессы, которые сейчас проходят в Богемии и Моравии. Желательно, конечно, чтобы было побольше конкретных имен, позиций различных кругов населения, направлений мысли, а также рекомендаций, как их подкреплять и развивать.

— Вы правы, Алекс. Пожалуй, стоит написать специально о том, как общественное мнение славян в нашей монархии постепенно меняется в пользу России. Если раньше чехи и особенно венгры тяготели к сохранению целостности Австрийской монархии, то теперь в Праге понимают опасность германской экспансии. Особенно устойчивы симпатии к России и русским среди беднейших слоев населения. Дело здесь, видимо, в том, что эта часть нашего народа подвержена особенному влиянию народных учителей в приходских школах. А они воспитывают своих учеников в уважении к русской и славянской культуре, вообще к славянству…

Солнце между тем начало клониться к закату, подходил час, когда в саду Боболи должна была появиться на вечерний променад гуляющая публика.

Млада предложила встретиться назавтра на площади Микеланджело над Флоренцией. Она обещала изложить на бумаге все рассказанное ею о национальных течениях в Австро-Венгрии, а Соколов — приготовить ряд новых вопросов, на которые должна была ответить разведгруппа.