Читаем Неидеальная страсть полностью

Неидеальная страсть

– Не хотите ли чего-нибудь выпить, капитан Вудворд? – Чувство риска придало ей еще больше неотразимости.

– Мне было бы более чем приятно, но я не имею права, ведь я сейчас на службе, да еще и выполняю приказ Белого дома.

– Подождите здесь, пожалуйста, Мика проводит вас к выходу, – сказала она, покидая гостиную.

Через несколько минут ошеломленный офицер вышел из дома. Одного присутствия этой женщины было достаточно, чтобы потрясти любого мужчину, но непонятно, как подобное влечение могло быть вызвано всего в одно мгновение.

Заводя мотор своей машины, он услышал тихий, чарующий голос с заднего сиденья.

– Капитан Вудворд, полагаю, теперь-то вы не на дежурстве…

44

Здесь скрыт кинжал за каждою улыбкой,И чем родней по крови человек,Тем кровожаднее.

Уильям Шекспир

[13]

Буэнос-Айрес, август 1946 г.

Он приобрел квартиру на проспекте Либертадор, целиком занимавшую верхний этаж здания – жилье должно соответствовать моде высшего общества. Из широкого окна он наслаждался великолепным видом: парк «Леса Палермо», железнодорожный вокзал Ретиро, а за ним – залив Ла-Плата, мутный и сверкающий на солнце. На севере отчетливо различимы парусники яхт-клубов.

Он хотел вступить в Жокей-клуб, где городская олигархия развлекалась ска́чками, игрой в поло и изысканными ужинами в залах ипподрома. К тому же это было удобное место для занятий верховой ездой и знакомства с сеньоритами высокого ранга, но низкой репутации. Он направил запрос и позвонил Эмилио Палья́ресу Линчу, президенту клуба.

– Господин Мандль, мы не можем удовлетворить вашу просьбу.

– Могу ли я узнать причины, господин Пальярес?

– Похоже, ваше имя связано с нацистами, а мы не можем включать в список наших участников людей, имеющих к ним отношение.

– Я не нацист и никогда им не был.

– Согласно имеющимся у нас сведениям, все обстоит иначе.

– Что за чушь, Эмилио! Мне известно, что вы были одним из организаторов нацистского митинга 1938 года в Буэнос-Айресе, крупнейшего митинга за пределами Германии. И еще я знаю, что среди членов клуба числятся Фульднер, Фройде и Дарре́ – бывшие офицеры и министры Гитлера.

– Имена наших партнеров – это частная информация, которую я не могу разглашать, – успел услышать он, прежде чем собеседник бросил трубку.

Военные времена были тяжелыми, а послевоенные – очень сложными. Пытаясь вернуть австрийский завод, отнятый у него нацистами, Фриц столкнулся с заинтересованными лицами, которые ничтоже сумняшеся распространяли вранье и придумывали ложь, чтобы оправдать свою позицию по невозврату того, что законно принадлежало ему. Да, все это нелегко, но рано или поздно он добьется своего.

Фриц потягивал виски, когда вдруг услышал странные звуки и голоса в квартире и, выйдя в холл, увидел Лукаса, нацелившего пистолет калибра 9 миллиметров в голову офицера аргентинской армии. При этом трое солдат держали Лукаса под прицелом своих винтовок.

– Убери пистолет, Лукас, – велел Фриц по-немецки, поскольку его верный охранник очень плохо говорил по-испански. – Чем вызвано подобное вторжение? – спросил он.

Вслед за солдатами вошел еще один офицер, а за ним – Хуан Дуарте.

– Добрый день, сеньор Мандль. Мы пришли арестовать вас по распоряжению судьи Аугусто Уригурена.

– Каковы причины, Хуан?

– Согласно ордеру на арест, мне надлежит доставить вас в камеру предварительного заключения. Обвинение состоит в политической деятельности, противоречащей интересам государства. – Дуарте перешел на властный командный тон.

– Ну, знаешь ли, твоему зятю это не понравится.

– Президент не вправе изменять постановления судей, герр Мандль.

Солдаты отобрали пистолет у Лукаса и окружили Фрица. Только что прибывший офицер приказал ему следовать за ними.

Фриц снова обратился к Лукасу по-немецки:

– Свяжись с нашими адвокатами и с кем-нибудь из секретарей президента, только не с Рудольфом Фройде.

Грузовик доставил их на военную базу на окраине города. Фриц был в наручниках, руки за спиной, и под охраной двух жандармов. Его заперли в темной вонючей камере. Но даже теперь он сохранял самообладание, ибо привык к потрясениям, а его твердый характер становился лишь сильнее в опасных ситуациях. В абсолютно пустой камере ему пришлось сесть на пол и прислониться к одной из грязных стен.

Как же головокружительно все изменилось: лишь несколько лет назад план, согласно которому Руди Штаремберг стал бы королем Австро-Венгерской конституционной монархии, а Фриц Мандль – президентом Австрии, выглядел более чем реальным. Однако жизнь их обыграла.