Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета науки о мозге

Способность нести ответственность в прямом смысле слова согласуется с общим интуитивным представлением людей о том, что значит быть нравственным. Психолог Рой Баумайстер со своими коллегами обнаружил, что люди считают действия «свободными», когда они включают проявление самоконтроля, рационального выбора, планирования и инициативы. Таким образом, для среднестатистического человека «свобода воли» подразумевает способности действовать на достаточных основаниях, оценивать сложные ситуации и соответствовать нравственным нормам. Более того, по данным многих исследовательских коллективов, испытуемые, которые разделяют убеждение, что все события порождаются более ранними событиями, и которые менее склонны призывать к ответу гипотетических преступников, с большей вероятностью считают их ответственными, когда рассматривают ситуацию совершения чудовищных преступлений, вызывающих чувство гнева. Таким образом, данные подтверждают, что среднестатистические люди придерживаются той точки зрения, что человеческое существо одновременно и детерминировано, и ответственно (17).

Эти результаты могли бы воодушевить компатибилистов, но истина — это не состязание в популярности. Что следует из того, что большинство людей считают, что они сами и другие люди обладают свободной волей? Таким образом, мы добрались до сути проблемы: ответ на вопрос, могут ли человеческие существа жить в материальном мире и при этом быть морально ответственными, нельзя получить эмпирическим путем. Это не научная проблема. Это концептуальный и этический тупик, который мучает мыслителей с античных времен и до сих пор не имеет решения. Не беспокойтесь, мы не ставим себе целью найти выход. На самом деле эта проблема вполне может оказаться и вовсе неразрешимой.

Мы лишь хотим этим сказать — и это самое важное, — что нейронаука тоже не может разрешить ее. Те, кто полагает, что отсутствие абсолютной свободы воли означает, что моральную ответственность можно отменить и что в силу этого общество должно упразднить обвинение, уже заняли свою философскую позицию. Увеличение количества данных о работе мозга может усилить их уверенность в правоте точки зрения детерминизма, но не сделает их аргументы против сосуществования предопределенности и нравственной ответственности более сильными.

Быть может, «решение» Леопольда и Леба убить Бобби Фрэнкса и было единственным, которое они были способны принять в тот майский день в Гайд-парке. Однако мало кто из нас видит в них автоматы, лишенные сознательных мыслей и эмоций. Мы полагаем, что они испытывали желания и действовали на определенном основании, какими бы извращенными ни были их мотивы. Разумеется, они не выбирали имевшуюся у них предрасположенность и нельзя было ожидать от них полного представления о том, почему она у них возникла. Но в конечном счете Леопольд и Леб отрепетировали свой план и сознательно осуществили то неописуемое деяние, которое они намерились совершить.

Способность нести ответственность в прямом смысле слова согласуется с общим интуитивным представлением людей о том, что значит быть нравственным.

Можем ли мы ошибаться на этот счет? Возможно ли, что Леопольд и Леб на самом деле были автоматами? Что, если их действия происходили не из их сознательных намерений и желаний, а, наоборот, эти действия случились с ними, полностью обойдя их сознание? Если пойти дальше, может ли быть так, что наши действия постоянно обходят наше сознание и это случается все время и со всеми?

Это новый ошеломляющий вызов, который некоторые нейробиологи бросают

представлению о свободе воли: возможное полное отсутствие осознанно направляемых действий. Такая радикальная редукционистская перспектива может показаться многим нелепой, однако некоторые уважаемые современные ученые утверждают, что субъективные психические состояния человека — наши страстные желания, убеждения и планы — не играют абсолютно никакой роли в осуществлении наших действий (18).

Они считают, что в пользу этого свидетельствует серия захватывающих экспериментов, проведенных в 1980-х физиологом Бенджамином Либетом. В своей лаборатории в Калифорнийском университете в Сан- Франциско Либет, регистрируя ЭЭГ испытуемых, просил их выбрать произвольный момент, чтобы поднять палец или пошевелить запястьем. Испытуемые также должны были смотреть на секундную стрелку часов и сообщить ее точное положение в момент, когда они почувствовали побуждение к движению. При этом Либет регистрировал у них электрическую активность дополнительной моторной коры, расположенной в лобных долях зоны, которая задействована в планировании движений.

То, что он обнаружил, было ошеломляющим: активность в дополнительной моторной коре возникала за 400 миллисекунд до того, как испытуемые осознавали свое решение пошевелить пальцами. Другими словами, в цепи событий осознание испытуемыми своего намерения выполнить движение возникало слишком поздно, чтобы повлиять на осуществляемое действие. Таким образом, вместо того чтобы предвосхищать действие, произвольное намерение следовало за ним[70] (19).