Нейромант

Как выяснилось, Смита обслуживал поставщик по имени Джимми. Он занимался квартирными кражами и другими столь же благородными делами; он только что вернулся на Землю после года, проведенного на высокой орбите, и привез домой, на дно гравитационного колодца, некоторые любопытные вещицы. Наиболее необычным предметом из тех, что Джимми удалось раздобыть в своих гастролях по архипелагу, оказалась голова — платиновый бюст, покрытый перегородчатой эмалью и усыпанный мельчайшим жемчугом и ляпис–лазурью. Смит печально вздохнул, убрал карманный микроскоп и посоветовал Джимми расплавить голову. Новодел, коллекционной ценности не представляет. Джимми рассмеялся. Это, сказал он, компьютерный терминал. Она умеет говорить. И не каким–нибудь там синтезированным голосом, а с помощью миниатюрных органных труб, мехов, рычагов и прочих прибамбасов. Трудно сказать, кому и зачем понадобилось делать такую изощренную игрушку. Даже извращенную — ведь чипы, синтезирующие голос, продаются на каждом углу, они дешевле пареной репы. Типичный кунштюк. Смит подключил голову к своему компьютеру, и мелодичный нечеловеческий голос пропищал ему цифры прошлогодней декларации о доходах.

Среди клиентов Смита был один токийский миллиардер, чья страсть к механическим игрушкам граничила с фетишизмом. Смит пожал плечами и развел руками в жесте — Древнем, как ломбарды и лавки старьевщиков. Конечно, он постарается, но вряд ли за голову можно много выручить.

Когда Джимми оставил бюст и ушел, Смит стал его тщательно исследовать и нашел клейма мастеров. Оказалось, что голова — плод более чем неожиданного сотрудничества двух цюрихских ремесленников, парижского художника–эмальера, датского ювелира и калифорнийского разработчика микросхем. А изготовлена она по заказу «Тессье–Эшпул СА».

Смит стал осторожно намекать токийскому коллекционеру, что имеет нечто, заслуживающее внимания.

А затем к нему пришел некий не представившийся посетитель, который преодолел сложную систему безопасности с такой легкостью, словно ее и вовсе не существовало. Маленький, дико вежливый японец имел все признаки искусственно выращенного ниндзи–убийцы. Смит сидел за полированным столом из вьетнамского розового дерева и как завороженный глядел в спокойные карие глаза смерти. Мягко, почти извиняясь, клонированный убийца объяснил, что в его обязанности входит найти и вернуть некое произведение искусства, механизм исключительной красоты, который взяли из дома хозяина. До его сведения дошло, что Смит знает о местонахождении упомянутого предмета.

Смит объявил, что не хочет умирать, и выставил голову на стол. «А какую сумму вы ожидали выручить от продажи предмета?» — спросил посетитель, Смит назвал сумму намного ниже той цены, которую хотел запросить за голову. Ниндзя вынул кредитный чип и перевел эту сумму с номерного швейцарского счета на счет Смита. «А кто,— спросил японец,— принес вам эту вещь?» Смит ответил. Через несколько дней он узнал, что Джимми умер.

— Вот тут–то на сцену и вышел я,— продолжал Финн.— Смит знал, что я хорошо знаю тусовку с Мемори–Лейн и что именно туда нужно идти, чтобы, не поднимая лишнего шума, раздобыть о ком–нибудь сведения. Я нанял ковбоя. Как посредник я получал определенный процент. Смит был предельно осторожен. Он вышел из крайне дикой и опасной операции с прибылью, однако в деле осталось много странного и непонятного. Кто заплатил ему из этой швейцарской заначки? Якудзы? Позвольте не поверить. У них очень твердые правила разрешения подобных ситуаций, перекупщик должен отправиться туда же, куда и вор. Чистый блеф, и никакого «опечаленного хозяина» нет и в помине? Смит так не думал. Блеф всегда имеет некий специфический привкус, достаточно опытный человек распознает его без ошибки. Итак, мой ковбой рылся в старых архивах, пока не наткнулся на тяжбу с упоминанием Тессье–Эшпул. Тяжба пустяковая, но мы получили адвокатскую фирму. Ковбой прорубился сквозь лед адвокатов, и мы узнали адрес семьи. Ну и хрен ли, спрашивается, толку?

— Кейс удивленно поднял брови.

— Фрисайд,— сказал Финн.— Веретено. Как оказалось, они владеют почти всей этой штукой. Когда ковбой хорошенько прочесал архивы информационных служб и составил резюме, получилась крайне интересная картина. Семейная организация. С корпоративной структурой. Теоретически вы можете купить часть любого СА, но на деле ни одна акция корпорации «Тессье–Эшпул» не появлялась на открытом рынке вот уже более сотни лет. И ни на каком другом рынке — насколько мне известно. Мы столкнулись с первым поколением очень скрытной и очень эксцентричной семьи с высокой орбиты, выступающей под видом корпорации. Деньги у них огромные, причем семья всячески избегает средств массовой информации. Широкомасштабное клонирование. Орбитальные законы по поводу генной инженерии намного мягче земных. Поэтому очень трудно проследить, какое поколение или комбинация поколений управляет корпорацией в данный момент.

— Как это? — спросила Молли.