Нейропат

— Томми... — сказала Нора, щурясь от ослепительного солнечного света.

У нее было живое лицо брюнетки, пухлые, как у модели, губы и большие карие глаза, честно глядевшие на собеседника, и хитроумная бухгалтерия оказываемых милостей. Ее прямые короткие волосы были тонкими, как у ирландки, а кожа — по-ирландски бледной. В упор глядя на нее, Томас вдруг вспомнил, что сегодня под утро ему приснилась их свадьба, и показалось, что тогда она выглядела такой же, как сейчас, — все то же томление, святость, сожаление...

Как единственная женщина, которую он когда-либо по-настоящему любил.

— Я... Я сейчас объясню, — сказала Нора.

— Ты плакала? — спросил Томас.

В смеси эмоций главным было облегчение, и он чуть не разрыдался. По крайней мере, она в безопасности. По крайней мере, она в безопасности.

Какого черта он навыдумывал? Нейл — психопат?..

Нора потерла уголок глаза.

— Нет. Что ты здесь делаешь? Где дети? Ничего не случилось?

— Дети отлично. Они с Миа. Я приехал... я...

Нора ждала продолжения.

— Я приехал, потому что вчера ночью у меня был Нейл. Он что-то сказал насчет того, что видел тебя... — Томас улыбнулся, наконец обретя уверенность в себе. — Поскольку ты сказала, что едешь в Сан-Франциско, я решил смотаться сюда — проверить, все ли в порядке... Так все в порядке?

Вопрос, казалось, застал ее врасплох, а может, просто он проявил излишнюю заботливость?

— Отлично, — ответила Нора с кислой — («Да в чем, собственно, дело?») — улыбкой.

Нечто странное произошло между ними, когда Томас вошел в прихожую: возможно, это была память о забытой близости. Они не могли оторвать друг от друга глаз.

— Про Сан-Франциско это был просто треп, да?

— Да, — сказала Нора.

Обмен взглядами был совершенно непроизвольным... либо так казалось Томасу.

— Но зачем, Нора? Зачем эта ложь?

Возмущение снова овладело им. «Не суй свой нос... Не твое дело».

— Потому что... — запинаясь, произнесла Нора.

— Потому что... Господи, Нора, даже чертов Фрэнки придумал бы что-нибудь получше.

— Не говори так. Не смей говорить «чертов Фрэнки». Ты же знаешь, я терпеть этого не могу.

— А как насчет «чертов Сан-Франциско»? Или это тоже тебя раздражает?

— Да пошел ты, Томми, — сказала Нора и повернулась, чтобы уйти на кухню.

На ней было легкое хлопчатобумажное платье — из тех, которые заставляют мужчин страстно желать, чтобы налетел безобразник ветер. Ягодицы у нее все еще были хороши.

Томас опустил голову, посмотрел на руки. Они еле заметно дрожали.

— Так о чем вы говорили с Нейлом? — спросил он.

— Ни о чем, — с горечью ответила Нора. Она произнесла это, повернувшись к кухонному столу. — Он приехал не разговаривать... — У нее хватило мужества выдержать ошеломленный взгляд Томаса, лицо ее напряглось от стыда, негодования — всего того, с помощью чего людям удается смириться со своими грехами. — Он всегда молчит.

Не думая, Томас шагнул в прохладную полутьму.

«Нора с Нейлом?... Трахаются?»

Забавно, насколько естественными могут показаться подобные вещи, как легко убедить себя, что ты знал все заранее. И хотя Томас отверг эту мысль, она вернулась, и какая-то часть его нашептывала:

«Конечно».

Он с трудом протолкнул слова мимо застрявшего в горле жала шершня.

— И давно?

Ему было трудно дышать, но для полной уверенности он повторил:

— Давно ты трахаешься с моим лучшим другом? «Нора и Нейл... Нейл и Нора...»

Ее глаза заблестели от слез. Смахнув их, она отвела взгляд.

— Зачем тебе это знать?

— Даже когда мы были женаты? — спросил Томас — Да?

Нора повернулась к нему, на лице ее было написано нечто среднее между мукой и яростью.

— Просто... просто он был мне нужен, Томми. Просто нужен... — Она изо всех сил старалась, чтобы у нее не тряслись губы. — Еще. Мне хотелось еще.

Томас повернулся к двери, схватился за ручку.

— Так ты видел его? — окликнула Нора, в голосе ее сквозила паника. — Я им-мею в виду... ты знаешь, где он сейчас?

Она любила его. Его бывшая жена любила Нейла Кэссиди. Его лучшего друга.

Он повернулся и сгреб ее в охапку.

— Хочешь знать, где сейчас Нейл? — крикнул он.

Он схватил ее за подбородок так, чтобы она глядела ему в глаза. Стиснул зубы и встряхнул ее. Ничего, скоро сломается! И стал наступать на нее, отталкивая Нору назад.

Но затем из какого-то странного, несуществующего уголка что-то шепнуло ему:

«Это реакция ревнивца, древнее приспособление для сведения к минимуму риска ослабления потенции...»

Томас ошеломленно опустил руки.

— Нейл, — выдохнул он. — Позволь мне кое-что рассказать тебе про Нейла, Нора. Он свихнулся! Он стал убивать людей, снимать это на видео и посылать материалы в ФБР. Не веришь? Ну, как же! Наш Нейл! Сегодня утром у меня были люди из ФБР, показывали кое-что из его стряпни. Наш Нейл — чудовище, Нора! Это он — Костоправ, или как там, к чертовой матери, они его прозвали!

Томас замолчал, у него перехватило дыхание при виде ужаса, написанного на лице Норы. Он попятился к двери.

— Ты с ума сошел, — с трудом выдавила она.

Томас повернулся к двери.

— Ты врешь! Врешь!

Дверь открылась.