Нейрополитика

Когда Мэнсон освободился в 1967 году, он принес в свободные, открытые, доверчивые, счастливые, цветы любви культуры Хайт-Эшбери три страха своей криминальной школы: эмоциональное доминирование, физические угрозы и манипуляцию понятиями. Миллионы молодых людей и некоторые пожилые люди, остались плавать в этическом вакууме.

В эту пустоту переехали духовные промоутеры и этическая мафия, духовные мошенники, догматически повторяющие идеи. Чтобы улучшить эти примитивные методы, Мэнсон добавил четвертый и наиболее эффективный источник своей власти: моральное принуждение. До шестидесятых годов, большинство прирученных людей не знали, каким образом определять моральную угрозу их поведению. Они не обращали внимания на коэрцитивность семьи, клана, церкви, школы и гражданского права, а так же на то, как всякий пытался ограничивать поведение на пользу улья, клана, рода. Однако в шестидесятых годах культурная революция смягчила опасения известные как грех, вина, зло и табу.

Америка в последние десятилетия стала духовным Дикими Западом с центром в Сан-Франциско в качестве города Додж, религиозные лидеры банд и этических стрелков боролись за контроль, в том числе над золотоискателями, черными боевиками, хиппи — гуру, индусскими свами, гедонистическими пророками, подражателями Иисуса, временными мессиями, фанатиками здорового питания, сутенерами и продавцами надежды.

В этой ситуации и пришел византийский Мэнсон, только что из академии страха, размахивающий мечем — книгой, которая дает высокие этические полномочия, чтобы оправдать ритуальное убийство, 3000 летний текст загружается по рецепту и предназначен для вселения страха в души неверующих: книга Откровения.

Лери по приказу, снимает белый комбинезон, носки и белые шиповки, купленные в Люцерне. Его ошибка из шестидесятых, она состоит в том, чтобы войти в Черную дыру отдельным наблюдателем, ньютоновских очертаний, согласно предневрологическим понятиям науки. Он учился, переписывался с Вернером Гейзенбергом, наблюдаемый наблюдателями единственный без наблюдения.

Ты должен войти в Черную дыру, как это делают ее истинные граждане, беззащитный, пойманный в Ловушку, беспомощный. Только так можно получить полный Эйнштейновский научный отчет об прирученных обезьянах третьей планеты солнечной системы.

Он стоит голый к нему приближается охранник с металлоискателем по размеру и форме, напоминающим ракетку для настольного тенниса, которая болтается на веревочке, на его шее. Охранник перемещается к брошенной одежде и сканирует ее детектором. Другой охранник бросает Лери серый изодранный комбинезон и шлепанцы из ткани, указывая на складское помещение в конце стойки.

«Получи матрас и два одеяла там». Полосатая дверь справа открывается и профессор в окружении трех охранников, отправляется в нижний ярус 4А, мимо рядов клеток слева от него.

Пока его обрабатывали в Сан-Франциско, фонд Кастилия, на другом континенте в Милбруке, Нью-Йорк превратился в признанный мировой центр исследования расширения сознания и самоиндуцированных мозговых изменений.

Тапочки слишком большие, поэтому Волшебник, нес их вместе с матрасом на плечах, переминая туда — сюда, проходя проверку в глазах заключенных, самодовольно кричащих для опознания. «Эй! У-у-у-у! Смотрите, кто здесь? Добро пожаловать в 4А, брат». Лери кивает и улыбается мускулистым черным и коренастым белым, вальяжно облокотившимся на свою решетку и наблюдающим за ним.

В 64 комнате

Альтехаус расположился в поместье «двадцать пять миль плодородной почвы», куда приехали тысячи самозваных мессий, оккультистов и знатоков. Милбрук был Уимблдоном духовного переворота. Упрощенное, одурманенное наркотиками, дезорганизованное и анархическое — это неврологическое явление имело место. Без сомнения, что происходившие события были философски интенсивными.

С 1963 по 1968 года не было никаких актов физической угрозы, принуждения или мышечной коррекции поведения путем запугивания в Милбруке. Однако, духовный бандитизм переродился в эпидемию. Лери сам ужасно боялся выпущенных на свободу энергий. На пике своей наивности он предположил, что любого паломника с дикими глазами, постучавшего в большую дубовую дверь, махающего небесными верительными грамотами, нужно впускать и подавать немного денег. Но после пяти лет Милбрук стал довольно искушенным в скептицизме на эту армию богословия. Когда незнакомец объявит: «Я посланник Господень!» гениальный ответ звучал так: «Добро пожаловать в клуб! Итак, что у вас нового?»

Открывается дверь камеры, в небольшой прихожей, ведущей ко второй двери за которой находятся темные окна пещеры. Охранники закрывают обе двери, и алхимик оказывается в ячейке корректировочного центра. В ней маленький унитаз со сколами, гнилой тазик, нары, окрашенные в ржаво-металлический цвет, куда он бросает грязный вонючий матрас.