’НЕЙРОС’. Часть третья ’Черные слезы’ (СИ)

Единственное, что мы сможем сделать для Зоника, это развеять его прах со Средки. Так что на его тело, лежащее на полу салона леталки, мы стараемся не смотреть. Нас снова стало меньше, хотя и так-то было немного.

Моя рана наконец дала о себе знать, и, по приземлении в ангаре, Шоня с Тохой буквально выносят меня на руках. Мне не стыдно, а им не сложно — они в сервоброне.

Командую Лендику подключить зарядку, объявляю конец операции и личное время бойцам.

* * *

Пока Нагма, всхлипывая от переживаний, помогает мне обработать начисто рану на ноге — она неглубокая, крупные сосуды не задеты, и вообще ерунда, — приходит Лирания. Сняла только броник и шлем, даже не умылась.

— Зачем ты меня сфотографировал? — спрашивает она настойчиво.

— У меня для тебя две новости.

— Какие?

— Хорошая и плохая, как положено.

— Какие, чёрт тебя дери! — нервно топает ногой девушка.

— Хорошая - твои родители где-то в городе. Плохая — они нас чуть не убили.

— Ненавижу их, — сказала Лирания внезапно. — Ненавижу!

Развернулась и ушла. Подростки!

Глава 9. Принцип меньшего зла

Прах Зоника мы развеяли со Средки практически у порога его любимого борделя, что могло бы быть иронично, но почему-то не было. Нам ещё придётся рассказывать об этом Дженадин. Когда и если она придёт в себя. Сейчас её состояние напоминает неглубокую кому, ей не становится ни лучше, ни хуже, а я почти не понимаю в неврологии. И обратиться некуда, здешняя медицина просто спишет её в компост.

Средка снова разнесена в хлам, поэтому бордель закрыт. Ремонтировать разбитое никто не спешит, хотя повреждения не фатальные — стёкла, в основном. Стрелковым оружием здания не развалишь, а артиллерии тут, к счастью, нет.

Лирания, Тоха, Шоня, Кери и я. Даже на полноценное отделение не тянем. Разве что с Лендиком считать. Лендик держится чуть поодаль. Его уже никто не задирает, но и не совсем свой.

— Они снова нападут, как ты думаешь? — спрашивает Шоня.

— Нет. Вряд ли, — отвечаю я. — Кланы понесли большие потери как в людях, так и в снаряжении. Думаю, почти всё завезённое оружие осталось тут вместе с теми, кого учили им пользоваться. Новое завезти по ряду причин не получится. Кроме того, у города больше резервов.

— У Горфронта тоже много убитых. Да почти все…

— Город может перепрошить арендных рабочих, запихать их в броню, и они об этом даже не узнают, — мрачно говорит Кери. — Будут так же тупо стоять и стрелять, как наши, какая разница?

— Да, ужас вообще, — с отвращением добавляет Тоха. — Как подумаю, что мы так же могли там стоять болванчиками…

— И стояли бы, если бы не он, — пихает меня локтем Лирания. — А вы его не цените.

— Ой, иди в жопу, Лирка, — отмахивается Шоня. — Ценим, ещё как. Но лучше бы этого всего не было. Как хорошо было туристов на Средке пасти!

— Ты и тогда говнилась, — напомнила Лирания.

— Дура была, — признаётся рыжая. — Подумаешь, какой-то козёл за сиськи хватал! Сейчас бы ему яйца отстрелила, и всё.

— Как думаешь, командир, война закончилась? — спросила Тоха.

— Нет, — покачал я головой. — Но в лобовой штурм кланы больше не пойдут. Имплантированных, которыми можно было управлять, почти всех выбили, у остальных желание сильно поугасло. А вот набеги и диверсии — самое то. Они же типичные партизаны, не регулярная армия. Тот, кто их загнал на Средку, вообще не ставил военных целей. Он просто сокращал население.

— Но зачем?

— Не знаю точно, Тох. Есть пара версий, но они довольно слабые и не объясняют всего. Не такое уж тут сильное демографическое давление, чтобы прибегать к таким решительным мерам.

— Какое давление?

— Неважно. Пойдёмте.

Если бы мы не вывели той ночью людей со Средки, то жертв было бы больше раз в десять. Причём не среди «лишней молодёжи», каковая, по версии Дмитрия, была предназначена на заклание, а среди персонала и клиентов, которые, наоборот, основной двигатель сферы услуг. Это означает, что мы снова чего-то не учли. Не видим всей картины.

* * *

— Вы не видите всей картины! — категорично заявляет стоящая посреди гостиной женщина в чёрном плаще и маске.

По периметру помещения расположились четыре фигуры в оболочках, и мы полны внимания к её словам.

— Берана, — говорю я осторожно, но она останавливает меня жестом.

— Молчи. Время диалогов прошло, теперь говорю я.

Здесь все, включая детей, но исключая ещё не пришедшую в себя Дженадин, поэтому я не хватаюсь за пистолет. Если я выстрелю в Берану, то убью её или нет - как карта ляжет. Но её охрана превратит нас в фарш в любом случае. Так что мы сидим и слушаем.