Нейрос. Черные слезы

Эта смерть смотрит моими глазами, Эта смерть видит всех вас в гробу. Эта смерть управляет моими руками, Пальцем, просунутым в спусковую скобу.

Это не я стучу в вашу дверь прикладом. Это не я сжимаю ладонью цевьё, Это не я командую этим парадом, Это смерть, пришедшая во имя моё.

Я хотела от жизни совсем другого, Я в гробу видала эту всю круговерть, Я сама не ждала от себя такого, Так зачем вы засунули в мою голову смерть?

Эта смерть смотрит моими глазами, Эта смерть смотрит на тебя, дурачок! Эта смерть управляет моими руками, Пальцем, жмущим на спусковой крючок.

— Сильно, — сказал я, когда она отыграла коду и положила гитару. — Правда, сильно.

— Это я давно написала. Дома.

— У вас была война?

— Да. Родители бежали, мы оказались в лагере перемещённых лиц, там было так погано, что мне до сих пор снятся кошмары. Там меня впервые изнасиловали. Работа здесь стала спасением. Или нам так казалось.

— Рекрутеры часто работают в таких местах, — кивнул я. — Люди готовы на всё, чтобы спастись, и не слишком капризничают в условиях найма.

— Не знаю. Наверное. Мы думали, что убежали от войны, а она пришла за нами.

* * *

Лоля, пожалуй, единственная, кто ведёт себя как всегда. То есть смотрит безмятежно сквозь, поглощённая созерцанием чего-то невидимого. И просит наркоту. И я даю, хотя это с трудом укладывается в рамки медицинской этики.

— Знаешь, — говорит она, рассеянно улыбаясь, — а ведь мир больше не прогибается подо мной.

— Ты стала такой лёгкой? — интересуюсь я.

— Нет, это он затвердел. Раньше был как мыльный пузырь, а теперь как резиновый мяч. И резина всё толще, и мяч всё меньше…

— Так может, тебе перестать штыриться? Ты ведь уже не провалишься.

— Я больше не боюсь провалиться, — кивает она. — Я боюсь задохнуться.

* * *

То, что моя корпа ещё не марширует в едином порыве, возглавляемая вставными сиськами Мерсаны, связано только с тем, что промы не готовы разом выдать нужное количество брони и имплантов.

Клановые со Средки свалили на следующий же день, проспавшись и убедившись, что делать там больше нечего. Постепенно жизнь входит в какое-то подобие нормы, но на перекрёстках вместо полиции стоят молодые рекруты «Городского Фронта». Броня, оружие, какие-то технические нахлобучки на головах — и слишком юные лица. Оборудование разномастное и производит впечатление спешно переделанного из чего-то другого.

— Город не сильно разорился, — снисходительно поясняет мне Кери. — Из имплов ставят только универсальный интерфейс. Его можно вживить быстро, потому что в башку. На башке легко заживает. А вот миоусилители — долгая история, поэтому вместо них сервоброня. Дёшево и круто.

— Угу, — отвечаю я мрачно. — А ещё из брони легко вытряхнуть труп и передать её следующему. С имплантами так не выходит.

— Иди в жопу, прем! — обижается он. — Я не верю в твои завиральные теории. Нас поставили в очередь на броню, мы скоро будем в Горфронте и покажем этим клановым!

— Покажете им что? — устало говорю я. — Они давно свалили в свои пустоши.

— И там достанем! — героически выпячивает цыплячью грудь Кери.

Бесполезно. Всё бесполезно. Мне их не переубедить.

— Ни полиции, ни боевых киберов в городе нет, — сообщает удивлённый Дмитрий.

— И куда же они делись?

— В тот вечер, когда кланы разгромили Средку, они получили приказ собраться в казармах, откуда выдвинулись организованным маршем на технике.

— Куда, блин?

— Да без понятия.

— Какого хрена? Ты же чёртов гениальный хакер, у тебя всё должно быть как на ладони!

— Знаешь, — смущённо признаётся Дмитрий, — похоже, что я тут такой не один. В здешней сети ползает кто-то весьма грамотный. Работает слаженная группа, я за ними просто не успеваю.

— И что они делают?

— Они достаточно хороши, чтобы это было трудно понять. Я заметил их только тогда, когда понял, что потерял доступ к некоторым данным.

— Контора?

— Очень сильно сомневаюсь. Не тот стиль.

— Так получается, город остался без охраны?

— Не совсем. Есть служба безопасности башен, она автономна, но защищает только башни. В том числе нашу. Есть особая охрана у Верховной, но о ней мало что известно. Есть свои охранники у промов. Но Средку в ту ночь оставили голой, и кланы об этом как-то узнали. Чем дальше, тем меньше я понимаю, что тут вообще происходит.

— Та же фигня, сынок. Та же фигня.

* * *