И именно здесь находились выдолбленные в породе загоны, за стальными решетками которых ютились дети. Но если клеток было свыше трех десятков, то серых точек, принадлежащих маленьким попаданцам, на карте оставалось всего лишь четыре...
От гнева, я проигнорировал винтовую лестницу, и спрыгнул прямо вниз. Узкие, каменные дорожки, ведущие к небольшому алтарю в центре, оказались неспособны выдержать моего напора и разлетелись щебнем по сторонам. И под ними меня дожидались далеко не арома масла, а густая, смердящая массу, о происхождении которой лучше не задумываться.
— Вам больше ничего не угрожает, — я старался говорить громко и четко, чтобы каждый из запертых детей смог услышать мои слова. Все равно больше не от кого скрываться или прятаться. — Державших вас взаперти людей больше нет. Сейчас я освобожу вас, и мы вместе выберемся на свободу.
Шумиха от мордобоя должна была напугать детей. Потому мне было важно если не успокоить их, то хотя бы уверить в безопасности. Особенно учитывая мой внешний вид в форме воплощения...
...
Но только хлюпы моих шагов эхом разносились по дну колодца.
Ускорившись, я подскочил к ближайшей клетке. Но только рука коснулась ее решетки, как та отворилась без лишних усилий. Стражники даже не трудились запирать своих узников... но те все равно и не думали о побеге. Даже после моих слов, после открытия камеры, после появления в облике многорукого монстра... сидящий у стены ребенок, одетый в нечто, больше напоминающее тряпичный мешок, даже не думал двигаться с места. Взглянув на мене сквозь редкие, сальные патлы, ниспадающие до самого кончика острого подбородка, он словно провел контрольную проверку. И судя по тому, что он так же спокойно уткнулся обратно в собственные колени, проверку я не прошел...
И даже треск сминаемой стальной решетки был не способен привлечь его внимания.
— Я тебя не трону, больше нет нужды тут сидеть, — не выдержав, я частично развеял воплощение, оголяя лицо и протянутую руку. — Ты ведь хочешь попасть на свободу?
Однако тот даже не реагировал на мои слова
Шайзе.
Не могу сказать, что мне понравилось его предложение, но я прекрасно понимаю, где нахожусь и чем занимаюсь. И если Первородному потребовалось вмешаться, значит, грядут крупные неприятности.
Полностью развеяв воплощение, чтобы случайно не изувечить мальца, я закинул его через плечо и рванул к следующей клетке...
... где ситуация повторилась с точностью до последнего движения. Запертые здесь дети оказались полностью лишены эмоций.
Словно были не людьми, а куклами из кожи и плоти.
— Твой рев под ухом не помогает!
Если не сбивает с цели. Все равно я уже успел захватить всех выживших и оставался последний — посаженый в отдельную камеру, что находилась в дальнем тоннеле. Оттуда так и веяло духовной силой. Первородной, грубой, неподвластной моему воплощению и оттого пугающей.
Несложно понять, почему именно заточенный там ребенок является целью Первородного. Они явно повязаны куда крепче, чем мы. И даже их связь с Альбертом, выстраиваемая практически месяц, не сможет сравниться с той, что Первородный установил с заточенным там ребенком...
...тело которого приковали к огромному алому кристаллу. Но если остальные «спасенные» предпочитали смотреть себе под ноги либо вовсе сидеть с закрытыми глазами, то этот не мог позволить себе подобной роскоши. И несмотря на огромные мешки и алую паутину кровеносных сосудов, практически полностью поглотившую белки его глаз, парень продолжал смотреть в темноту, до крови разгрызая собственные губы, дабы притупить желание спать слабой болью. Едва же он опускал веки, как на кандалах вспыхивали руны, приносящие с собой новый заряд бодрящей боли, отвечать на которую криком больше не было сил.
— Мог дважды не повторять...