Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

– Да уж, Клементий Николаевич, кому, как не вам, знать, – засмеялась Маргарита Николаевна.

Сергею с Андреем пояснили, что Клементий Николаевич, впервые войдя к ним в аудиторию первого сентября, неосторожно поинтересовался, действительно ли это третий курс, английская группа.

– Sorry? – переспросила его Тростникова.

– We don’t speak Russian, – поддержала ее Панина.

Клементий Николаевич, вообразив, что это группа, составленная из настоящих англичан, которых зачем-то надо учить истории партии на английском языке, побежал в деканат, требуя переводчика. Деканша была на уроке, а секретарь, добросовестная и исполнительная девушка, решила, что к ним в институт прибыла делегация из Англии. В панике она побежала к той же Тростниковой, оставив в деканате Клементия Николаевича, который судорожно решал, не обидятся ли англичане, если он расскажет им про девятнадцатый съезд партии и борьбу против мирового капитализма.

Тем временем Тростникова, которая знала язык лучше многих преподавателей, с удовольствием согласилась быть переводчицей. С урока была срочно вызвана деканша. Побежали за ректором. Тот пулей поднялся на четвертый этаж, сетуя на «товарищей», которые не предупредили, и бросая распоряжения насчет совместного пения «Интернационала».

Увидев Тростникову, безмятежно стоявшую в коридоре, он схватился за сердце.

– Ради бога, только не сегодня, – простонал он. Тростникова была прочно связана в его сознании с неприятностями. – Идите в класс.

– Пожалуйста, – пожала та плечами. – Только меня переводчиком попросили быть.

Ректор недоверчиво посмотрел на нее.

– А где же англичане? – спросил он.

– Не знаю.

Англичан искали по институту долго. Тростникова добросовестно помогала в поисках, отчего они не стали короче. Клементий Николаевич все это время ждал переводчика в пустом деканате, злясь на нерасторопность декана. Пара была сорвана, Тростникову чуть было не отчислили, но потом оставили благодаря заступничеству того же Клементия Николаевича.

– Сам виноват, – сказал он. – Поддался на провокацию.

Потом он отвел Тростникову в сторону и растолковал ей, что за это дело могут припаять статью. Тростникова повозмущалась, что у работников НКВД нет чувства юмора, но потом затихла, вспомнив, что из их дома накануне ночью увезли на черном вороне вполне славного и порядочного человека. С чувством юмора в то время действительно не у всех было хорошо.

– У меня в их группе не будет семинаров? – с опаской спросил Сергей.

– Как же, обязательно будет, – пояснила Маргарита Николаевна. – Она ведь уже на четвертом курсе.

Сергей поник головой.

– Ничего, не дрейфь, – заржал Андрей. – Предупрежден – значит вооружен. Может, она на Клементия Николаевича весь свой юмор истратила.

Сергей от удивления чуть не подавился поросенком. Он первый раз слышал, чтобы его друг шутил – пускай неуклюже, зато от души.

– Вы на флоте служили? – приветливо спросил Андрея Николай Васильевич. Видимо, выражение «не дрейфь» вызвало у него морские ассоциации. Андрей судорожно дернул головой.

– Я тоже, – сказал Хворов, приняв это движение за кивок. – А вы где…

– Он – на Северном флоте, – торопливо сказал Сергей, уловив тоскливый взгляд друга. – Обслуживал радиомаяки на пути следования американских конвоев с гуманитарной помощью, – вспоминал он то, что успел прочитать о войне за последнюю неделю.

Он с любопытством покосился на кругленький животик Николая Васильевича, обтянутый розовой рубашкой с белыми костяными пуговичками. Интересно, налезала ли на него в свое время хоть какая-нибудь форма.

Андрей стал выбираться из-за стола, заявив, что он хочет проверить клей.

– Мы к вам сейчас присоединимся, – сказала Раиса Кузьминична, разливая чай.

– Ну что вы, – смутился Сергей. – Вы нам и так столько помогли…

Наклеивая первую полосу обоев, Андрей рассуждал об опасности мещанского быта, который засасывает, как приятное теплое болото.

– Уж ты бы молчал, – возмутился вдруг Сергей. – Если бы не они, мы бы с тобой еще два дня стены размывали. Люди нам помогли, накормили, а ты тут рассуждаешь. Тоже мне, экскурсант!

– Почему экскурсант? – искренне удивился Андрей.

– Как почему? Они здесь, между прочим, без дисков живут и удрать им некуда. А ты… нажрался поросенка и судишь тут!

Андрей надулся и покраснел.

 От ссоры друзей опять спасли соседи, потихоньку присоединившиеся к ним.

Вновь прибывшие Любовь Борисовна и Михаил Андреевич Петровы энергично включились в наклеивание обоев.

– Сделали танец мои гаврики, – удовлетворенно говорил Михаил Андреевич. – Сами довольны.

– Гаврики? Почему Гаврики? А что за концерт у вас? – вежливо поинтересовался Андрей, примериваясь к новому куску обоев.

– Художественной самодеятельности, институтский, – объяснила Любовь Борисовна. – Надо же и культурную программу… А гавриками он наших студентов называет.

– Так неинтересно, – заявил Сергей, вспомнив свои студенческие времена. – Надо, чтобы сначала конкурс между факультетами, а потом – гала-концерт.

– Какой-какой концерт? – заинтересовался Михаил Андреевич.