Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

На деревянных же полках выстроились консервные банки с тресковой печенью, болгарским «Лечо», которое нахваливал ему дед, и колбаса. Красная икра в изобильном пятьдесят третьем продавалась в магазинах бочками. На полу стояли огромные алюминиевые фляги с молоком, сметаной и творогом. Молоко продавщица наливала черпаком в бидоны, и покупатели ревниво следили, чтобы она этим черпаком каждый раз его перемешивала.

Покупатели с алюминиевыми трехлитровыми бидонами, о существовании которых Сергей успел подзабыть, с удивлением глядели на Сергея, протягивающего продавщице два прозрачных полиэтиленовых пакета.

– Прямо сюда класть? – уточнила та.

– Да, пожалуйста, – вежливо ответил Сергей.

– Не протечет? – продолжала уточнять продавщица.

– Не успеет. Мне недалеко, – успокоил Сергей.

– Как знаете, – пожала та плечами и вонзила большой алюминиевый совок в икру.

Сергей с любопытством оглядывался. Продавщица была в белом фартуке: на шее – тонкая длинная лямка, сам фартук начинался с середины объемистого бюста. На пышно начесанных волосах – белая накрахмаленная кружевная корона.

Сразу за Сергеем стояла женщина в длинном сером пальто. Она, улыбаясь, смотрела на него.

– Здравствуйте, Сергей Александрович, – приветливо сказала она.

– Ой, Любовь Борисовна! – восхищенно воскликнул он. – Как вы элегантны!

К комплиментам в пятьдесят третьем не привыкли, поэтому Любовь Борисовна вся зарделась от смущения. Ее серое пальто, лацканы и широкие обшлага которого были обшиты тончайшими полосками кожи, создавало удивительно женственный силуэт ее, в общем-то, совершенно не идеальной фигуры. Серая же шляпка, сделанная в форме то ли чалмы, то ли чего-то еще, делала ее лицо загадочным и нежным.

– Любите икру? Не испортится? – улыбнулась Любовь Борисовна.

– Обожаю! Так, – обратился Сергей к продавщице, – мне, пожалуйста, две палочки краковской колбасы и два батона докторской. А еще четыре банки «Лечо» и пять банок тресковой печени. И три… нет, четыре… нет… пять бутылок вон того молдавского портвейна.

Покупатели уставились на него во все глаза. В те времена скоропортящиеся продукты покупали граммов по триста-четыреста, потому что холодильников у населения пока не было. Среди мертвой тишины удивленная продавщица клала на весы колбасу и доставала консервы, а потом щелкала на больших деревянных счетах.

– Две тысячи триста девяносто четыре рубля шестьдесят три копейки, – испуганно выдохнула она. Сергей кивнул, вынул из-за пазухи небольшую спортивную сумку на ремне.

Человек в черном пальто поднял серый каракулевый воротник и переместился поближе к прилавку, делая вид, что разглядывает банки на полках.

– Пижон, – нерешительно сказал парнишка лет пятнадцати, но его никто не поддержал.

Сергей усмехнулся и стал загружать сумку продуктами. Потом он достал из наружного кармашка сумки толстенную пачку денег, неторопливо отсчитал деньги, стараясь, чтобы человек в пальто смог оценить количество купюр. Судя по тому, как оживился человек в пальто, он оценил.

Сдачу Бахметьев небрежно сунул в карман, надел сумку на плечо, кивнул на прощанье изумленной Любови Борисовне и гордо вышел из магазина, провожаемый восхищенными и завистливыми взглядами и прилипшим к нему филером.

Теперь его дорога лежала в универмаг. Он вошел в небольшое двухэтажное здание и посмотрел по сторонам. Бетонный пол был почему-то засыпан тонким слоем опилок, которые неприятно мягко чавкали под ногами. Сергею пришлось пройти весь первый этаж, пока он наткнулся на отдел, в котором продавались сумки и портфели. Чудесный черный портфель из натуральной кожи стоил всего двести рублей. Сергей взял два – для отца и деда. Больше у него ничего не умещалось в руке. Обливаясь потом, он пошел к выходу. На колонне, которая подпирала потолок, он увидел небольшой автомат с маленьким серебристым раструбом в виде граммофончика. Под ним была щель с надписью: «Пять копеек». Спрашивать, что этот автомат умеет делать, Сергей постеснялся и смело опустил пятак в щель. Автомат зашипел и тут же выплюнул струю отвратительно пахнущего одеколона прямо ему в глаза. Сергей зажмурился, чуть было не выпустил сумки из рук и, плюнув на конспирацию, нажал на диск. Он так и появился в лаборатории – с зажмуренными глазами и обвешанный портфелями. Стоящий у входа в универмаг филер притоптывал ногами, нетерпеливо поглядывая на дверь. Не дождавшись Сергея, он вбежал в универмаг и через минуту выбежал обратно.

– Савченко! – закричал он, забегая за угол универмага. – Его там нет!

Савченко, одетый в такое же точно пальто и в такую же шапку пирожком, – небогато фантазией было средневолжское НКВД, – не поверил и тоже побежал в универмаг.

– Упустили! – простонал он, выбежав обратно. Несколько секунд они помолчали, пытаясь представить, что с ними сделает подполковник Селиванов.

Немного пометавшись возле универмага, сыщики помчались на автовокзал, потом к нему домой. Тщетно. Бахметьев исчез.

В это время в лаборатории по-детски радовался Андрей, разгружая сумку.

– Икорочка, – ласково сказал он, вытащив один пакет.