Неистощимая

Ничто меня не укротит, —

откровенно сообщал Голубович, с гитарою в руках всегда забывавший и о правилах – писанных и неписанных – российского чиновничества, и об соответствии репертуара времени и месту. Ну, романтик! Романтик! Мы же вам говорили.

Фуражка теплая на вате, —

– пел глава областной администрации, —

Фуражка теее-еплая на вате, —

и проигрыш давал на рокочущих струнах: – Там-там-там-там!…

Чтоб не прозя-абла галл-лaва!

Не сделавши перерыва и бурные сорвав аплодисменты, только что охрана, привычная ко всему и работу свою выполняющая, не аплодировала, – не сделавши, значит, перерыва, Голубович затянул:

«Сияла ночь… Луной был полон сад… Лежали…»

Помещик и ярый крепостник Шеншин, более известный как трепетный русский поэт Афанасий Фет, наверное, в гробу перевернулся, видя из своих райских кущей сию картину, окормляемую его бессмертными строками.

И мгновенно все напились. Ну, мгновенно. Кроме, разумеется, тех товарищей, которым напиваться нельзя было по службе. Губернатор не успел лично выяснить, за каким, собственно, хреном приехавшие бурят землю на подведомственной ему территории. Говорим же – мгновенно все напились. Трезвыми оставались только ни разу не пригубившая Пэт и переводчик Коровин. С безучастным видом Пэт сидела за столом и глядела в пространство, словно бы ее не касалось все и вся, что шумело и мельтешило вокруг. И Коровин, тоже оказавшись вовсе не пьющим и – мало того – вегетарианцем, тихонько что-то говорил юной миссис Маккорнейл, и та, не меняя отрешенного выражения лица и позы, кивала ему.

– Зачем бурили? Спроси ее, – все еще держа гитару, тщетно требовал от Коровина Голубович. – Бллин! Че они тут ищут?.. Спрашивай, спрашивай, – настаивал губернатор, словно бы соответствующие службы ничем не занимались в его области и не могли в самом скором времени представить должные расследование и доклад. Но важные дела наш Ванечка всегда решал сам. А это, дорогие мои, как вы наверняка знаете, признак не самого лучшего управленца. Но уж из песни слова не выкинешь, что есть, то есть, а мы врать не станем. Да мы и никогда не врём. – Давай, спрашивай! Ну, спрашивай!

– Немая же, Иван Сергеевич, – отвечал Коровин, помимо себя принимая такое же отрешенное выражение лица, что было надето на Пэт. – Немая.

– Бллин!

Голубович сделал попытку прислушаться к внутреннему голосу, но поскольку сам был уже в изрядном подпитии, услышать его оказался в тот миг не в состоянии. Возможно, именно поэтому, не получая должных к обстоятельствам советов, он выбрался из-за стола и, покачиваясь, направился к туалету, в котором только что скрылась Хелен. Та обернулась от раковины на распахиваемую дверь, увидела в двери Голубовича с гитарой в руках и за ним, словно материлизовавшуюся тень, одного из голубовических бездельников – охрана прилежно выполняла свои обязанности, хоть ты что. А вдруг приезжая рыжая тетка осуществит нападение? Да запросто!

Мгновение переводчица и губернатор глядели друг другу в глаза, и тут же Хелен, сощурившись, четко произнесла:

– Не здесь.

На выходе из «Колпака» Голубович и Хелен встретили пару привезенных по высочайшему распоряжению актеров, тут наш Сергеич и вручил актеру-мужчине гитару. Напрасно! Никто из актеров, как тут же выяснилось, не играл на гитаре! Этого наш губернатор-меценат прежде и предположить не мог. Дикость, позвольте вам заметить, дорогие мои, если актеры, а тем более – провинциального театра, не в состоянии сбацать на шестиструнке хоть какую простенькую мелодию. Дикость!

Голубович и Хелен уже стояли в обнимку.

– А че можете-то? – доброжелательно спросил губернатор. Добрый он был, еще раз мы напоминаем вам, дорогие мои. Добрый.

– Мы приготовили сцену из «Грозы», Иван Сергеевич, – доложили актеры. – Это когда Катерина бросается в Волгу.

Тут актеры почему-то посмотрели на стоящих за Голубовичем и Хелен двоих каменномордых охранников, словно бы помимо себя надеясь, что губернаторская охрана в последний момент спасет несчастную Катерину. – Тщетно! – можем мы вам сказать. – Тщетно! Никакая охрана никого спасти не может по определению, что и подтвердили последующие события нашей правдивой истории. Но по порядку.

– Хрен с вами… Давай… Катерину… в Волгу, – махнул рукой Голубович. И добавил стоящему тут же секретарю: – Меня до утра… не беспокоить… Давай, проследи тут… чтоб все было тип-топ… – Тут как раз внутренний голос начал вякать, губернатор и не разобрал, что и о чем, поэтому приказал ему очень строго: – А ты молчи, блин! Молчать, ссука!

Секретарь только заученно произнес:

– Слушаюсь, босс…

– Ты откуда с ними, Аленка? Из какой конторы? Из Конторы? – теперь, утром, спросил доброжелательный утренний Голубович, борясь с перепадами настроения.

Хелен засмеялась, щурясь, и вновь Голубовича начала неприятно заводить ее улыбка.

– Это контора тебе платит? Или наше посольство? Агентство переводчиков? Кто?

– Контора платит… И посольство… И наше посольство, и их посольство… И агентство… Все платят, – бесстрашно ответила тетка, кусая подогретый тост. – И давно… И всегда…