Неистовая страсть

— Нет, вы напрасно на это надеетесь, — проговорил наконец Кейн. — Не думаю, что смогу сейчас доставить вас домой, Дженни Эллисон. Вы мне нужны, и вы будете оставаться со мной столько, сколько потребуется. Когда нужда в вас отпадет, я о вас позабочусь.

Огромные голубые глаза Дженни округлились. Он позаботится о ней? Почему это заявление прозвучало столь зловеще в его устах?

Перехватив ее взгляд, Кейн понял, что она испугалась. «Что ж, пусть думает, что я собираюсь ее убить, — сказал он себе. — Возможно, это удержит ее от глупых и необдуманных поступков».

Подобрав с земли пыльное одеяло, Кейн протянул его девушке.

— Вот, — сказал он, — сложите его. Мы уезжаем.

Однако при всем желании она не могла бы назвать ездой ритмичное подпрыгивание, которое ей приходилось совершать, сидя на груженом муле. Дженни поморщилась от отвращения. Все, что с ней происходило, она воспринимала не иначе как ночной кошмар. Ее ноги постоянно бились о громоздкие кожаные футляры с фотографическим снаряжением, и Кейн то и дело говорил, чтобы она ими не двигала, если не хочет испортить его драгоценные пластины. Ей несколько раз хотелось съязвить, огрызнуться, но она сдерживалась — считала, что лучше держать язык за зубами. «У меня еще будет возможность высказать ему все, что я думаю о нем и о его проклятых пластинках», — говорила себе Дженни.

Пока же ей оставалось лишь подчиняться. Пока у нее не было выбора.

— Пустите мула рысью… Держите это проклятое животное подальше от края тропы… Не прыгайте как мячик… Придержите этот ящик…

Дженни то и дело хотелось взбунтоваться и нагрубить, однако перепалка только ухудшила бы ее положение. Она прекрасно знала об этом, поэтому помалкивала и по возможности старалась выполнять указания своего спутника.

Кейн выбрал путь, проложенный самой природой среди высоких склонов и обрывов. Дорога то устремлялась к небесам, то вдруг ныряла в глубокий овраг. Он ехал впереди Дженни, восседавшей на муле по прозвищу Тихоход, и каждый раз, когда его лошадь спотыкалась, девушка вскрикивала.

Когда они добрались до очередного оврага, Дженни наконец не выдержала и взбунтовалась. Набрав в грудь побольше воздуха, она объявила:

— Я отказываюсь снова спускаться в овраг! Мне надоели эти проклятые овраги! И мне плевать, если вы меня пристрелите или придушите. Я сказала, что не поеду, значит, не поеду!

Седло под Кейном скрипнуло — он повернулся к своей спутнице.

— Не нужно так кипятиться, мисс Эллисон. Это последний спуск. Во всяком случае, на этом отрезке пути. Но сначала отдохнем.

Дженни с облегчением вздохнула. По ее рубашке расплывались обширные мокрые пятна, а по лицу то и дело стекали струйки пота. Волосы она стянула на затылке узкой полоской кожи, и даже эта кожаная завязка промокла. Чтобы хоть немного охладиться, Дженни чуть приподняла волосы, но лучше от этого не стало.

В этот момент Кейн спешился, повернулся к девушке — и замер на месте, уставившись на высокую, полную грудь Дженни — ее слишком уж узкая рубашка натянулась, и груди выделялись особенно рельефно.

Мисс Дженнифер Эллисон, конечно же, об этом и не подозревала, но прошедшей ночью ему потребовалось приложить неимоверные усилия, чтобы остаться лежать на своей подстилке. Он слишком остро чувствовал ее близость и с огромным трудом сохранял самообладание, находясь с ней рядом. Она, разумеется, думала, что он спит, но он лежал без сна, и его тело ныло и болело от напряжения.

Тут Дженни спешилась и направилась к ближайшему обломку скалы, чтобы передохнуть. Позаботившись о животных, Кейн повернулся к ней.

— Вот, возьми. — Он протянул ей кусочек вяленой говядины. — Поешь, пока есть возможность.

С отвращением посмотрев на мясо, Дженни откусила маленький кусочек и поморщилась.

— Есть его — все равно что жевать сапог, — пожаловалась она.

— В таком случае можешь не есть, — пробормотал ее спутник, пожав плечами.

Тут Кейн вдруг запустил руку в карман жилета и вынул маленький кожаный мешочек. Дженни с любопытством наблюдала, как он насыпал на тонкую папиросную бумагу горстку табака и, скрутив сигаретку, сунул ее в рот, затем, пошарив в карманах, нашел кресало и кремень. Закурив, он с удовольствием выпустил сизую струйку дыма.

— Зачем вы курите? — спросила Дженни. Кейн улыбнулся и пробормотал:

— Никогда об этом не задумывался. Вероятно, потому, что мне нравится курить.

Дженни убрала за ухо прядь медных волос и снова спросила:

— А как это на вкус? Приятно? Вероятно, дым от горящих сухих листьев и бумаги доставляет человеку какое-то удовольствие или удовлетворение, верно?

Кейн невольно рассмеялся и протянул девушке горящую сигарету:

— Попробуй, а потом скажи, понравилось ли. Дженни с любопытством уставилась на сигарету:

— Нет, не думаю, что мне стоит это делать.

— Почему бы и нет? Здесь тебя никто, кроме меня, не увидит. А мне все равно, что ты делаешь. Держи.

Кейн снова протянул ей сигарету и с трудом подавил улыбку, наблюдая, как она осторожно взяла ее двумя пальчиками и нерешительно поднесла к губам. От едкого табачного дыма девушка прищурила глаза.