Неистовая волна

Плескалась вода, билось о борт «инородное» тело. Кряхтел инспектор ГИБДД, пытаясь дотянуться до добычи. Отжалась дверца, распахнулась со специфическим скрежетом. Ругань в кустах делалась отчетливее, интонация — печальнее.

— Ни кусочека колбаски, — вздохнула Соня, перехватив «поверхностный» взгляд Соболевского.

— Перекусил? — усмехнулся Олег.

— Выкусил, — фыркнул Солохин. — Тут мышь повесилась. И как живут эти люди? Одни лекарства и слоеное тесто. Хоть собаку ешь…

— Какую собаку? — вздрогнула Соня.

— Да плавает тут одна — друг чебурека, царствие ей в собачьем рае… Варенье нашел, — покопавшись в холодильнике, объявил Солохин. — Делать нечего, вступаю в буржуинство. Олег, сворачиваем направо. Этот дом на улице Ильича, за дальномерами поперек дороги…

По улице пронеслась моторная лодка. Оставалось лишь догадываться, как она преодолела упомянутую преграду (вероятно, имелись лазейки). Дом смотрелся неплохо, хотя под сайдингом, похоже, был сложен из банального бруса. Миллионеры на этой улице не обитали. Крыша с обычным скатом, чердачное окно. На чердаке шумели люди, кто-то плакал. Критической их ситуацию назвать было трудно: половина первого этажа возвышалась над водой. Но что-то там происходило — чердак гудел и выл. Две лодочки барражировали под окном.

— Эй, народ, помощь нужна? — крикнул Олег.

Разразился хор: да, да, конечно, нужна! Здесь много людей, есть раненые, есть мертвый! Сколько уже можно ждать этой долбаной помощи?! Высунулось бледное лицо молодого человека, он начал делать энергичные пассы. Солохин подцепил веслом приставную деревянную лестницу, плавающую неподалеку (по ней, должно быть, и карабкались люди на чердак), подтянул ее к себе. Соня привязывала лодки к столбикам крыльца, а мужчины устанавливали лестницу, которая норовила всплыть и пуститься в бега. Соболевский первым забрался наверх. Солохин наступал на пятки. Необходимость в фонаре отсутствовала. На улице рассвело. К тому же ветер и волна хорошенько потрудились над крышей, проделав в ней достаточно «световых» отверстий. На грязной жиже в суженном пространстве теснились восемь человек! Мокрые, грязные, кое-как одетые, смертельно напуганные. Под скатом крыши лежал со скрещенными руками лысоватый мужчина пенсионного возраста. Он явно был мертв. Судя по вздувшемуся лицу, внезапный инфаркт. На коленях перед ним сидела пожилая женщина с тонким лицом, нежно гладила мужчину по голове. В глазах теснилась боль. У головы покойника корчился худосочный мужичок с козлиной бородкой: вылитый батюшка, шептал заупокойную молитву, задрав к потолку водянистые глазки. Остальные держались подальше от мертвеца. Бледный молодой человек обнимал за плечи худенькую девушку. Она с надеждой смотрела на вторгшихся инспекторов, пробовала робко улыбнуться. Стонал мужчина лет тридцати — он лежал на боку со сломанной ногой. У упитанной молодухи с глазами грустной коровы была повреждена рука (возможно, порваны связки). Она сидела на коленях и нянчила ее, словно младенца, рука висела плетью. Женщина средних лет с порезанным лицом — раны распухли, набухал гной, ей срочно требовалось к врачу. Еще один тип, похожий на тяжеловеса в отставке (или на рэкетира из девяностых), у него были маленькие глазки, неповоротливая шея и практически полное отсутствие волос. Он не был ранен, но как-то подозрительно дышал, обливаясь потом.

— Наконец-то… — проворчал тяжеловес на удивление писклявым голосом. — Хоть кто-то появился на горизонте…

— Вы спасатель? — с надеждой вопросила худенькая девушка, выбираясь из-под мышки молодого человека.

— ДПС, — представился Олег. — Инспектор такой-то. Неправильно паркуемся, граждане.

— Так вы не спасатели? — разочарованно протянула упитанная женщина.

— Мы не поняли, народ, — удивился Солохин. — Вам спасателей или ехать? Ну, хорошо, мы поплыли дальше.