Неистовый маркиз

Желание Кейна с каждым мгновением усиливалось, и ему никак не удавалось справиться с платьем — такого с ним никогда не случалось. Наконец, не выдержав, он прорычал:

— К черту с этим!..

В следующую секунду он задрал повыше юбки Джулианы и стащил с нее панталончики. Затем опрокинул ее на кровать и дрожащими руками расстегнул на себе брюки. Джулиана же громко стонала, и из горла ее то и дело вырывались хрипловатые возгласы, свидетельствовавшие о крайнем возбуждении. Склонившись над ней, Кейн развел пошире ее ноги и коснулся пальцами мягких золотистых завитков. Судорожно сглотнув, он пробормотал:

— Послушай, ты уверена, что не хочешь немного подождать с этим?

— Нет-нет! — Она решительно покачала головой, а затем, спустив пониже его брюки, потянулась к возбужденной мужской плоти.

Кейн тут же сжал ладонями ее ягодицы и вошел в нее. Джулиана обвила руками его шею, и губы их слились в поцелуе. Они были почти полностью одеты, но, как ни странно, это лишь увеличивало остроту их ощущений. И Джулиана, судя по ее страстным стонам, испытывала истинное блаженство. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как они провели вместе ночь на Сент-Мартинс-лейн. Но Кейн знал, что вовсе не двухнедельное воздержание было причиной их общей страсти. Причина была в них самих — в нем и в Джулиане. Только сейчас, в эти чудесные мгновения, Кейн осознал нечто очень для него важное. Он понял, что Джулиана не просто женщина, способная разделить с ним ложе. За прошедшие восемь лет у него было великое множество женщин, но ни одна из них не могла сравниться с Джулианой.

Потому что Джулиана — одна-единственная.

Да, она была «та самая» женщина. Его женщина!..

И сейчас, когда они с ней двигались в одном ритме, у него возникало совершенно отчетливое ощущение, что ничего другого ему и не надо.

И в самом деле, какая из женщин могла быть лучше Джулианы, так сладостно стонавшей и так чутко реагировавшей на каждое его движение?

Почувствовав, что приближается к вершинам блаженства, Кейн попытался сдерживать себя; ему хотелось, чтобы эти чудесные мгновения длились как можно дольше. А в тот момент, когда он понял, что больше не выдержит, Джулиана тихонько вскрикнула, и он тут же почувствовал, что и она близка к кульминации — теперь дыхание с хрипами вырывалось из ее груди. Поцеловав ее в губы, Кейн, задыхаясь, прошептал:

— Давай вместе, давай же…

Возможно, она и не услышала его шепот, однако отреагировала должным образом. По телу ее тут же прокатились судороги, а из горла вырвался громкий и хриплый стон. Кейн с силой вошел в нее последний раз и тут же, содрогнувшись, присоединился к ней, после чего оба затихли в изнеможении.

Какое-то время, возможно, очень долго, они лежали без движения, однако при этом все еще оставались единым целым. Наконец Кейн приподнял голову и заглянул в лицо Джулианы. Их взгляды тотчас встретились, и он понял, что она смотрит на него с некоторой настороженностью. Интересно, о чем она сейчас думала? Что чувствовала? Может, она чувствовала то же, что и он? Может, думала о том же?

Кейн не мог ответить на этот вопрос, однако спросить почему-то не решался. Возможно, боялся, что услышит не тот ответ, который ему хотелось бы услышать.

Глава 18

Кейн снова опустил голову на грудь Джулианы, и оба по-прежнему молчали.

Она уже пришла в себя, однако чувствовала ужасную усталость. Но при этом, как ни странно, ощущала себя более живой, чем когда-либо. Интересно, смогла бы она сейчас пошевелиться? И в то же время — о Господи! — в то же время ей хотелось, чтобы все повторилось. Да-да, ей хотелось, чтобы все повторялось снова и снова.

Какие же странные противоречия… Ей было ужасно неловко и хотелось, вскочив с кровати, спрятаться в туалетной комнате, — но вместе с тем хотелось совсем другого… Хотелось продолжения. Вспомнив, что именно она проявила инициативу, когда увлекла Кейна к кровати, Джулиана густо покраснела. Да-да, это была ее инициатива! В последнюю ночь Кейн не проявлял особого желания. Когда же она проснулась и обнаружила, что лежит, прижавшись к нему, ей стало ужасно стыдно. Кроме того, она почувствовала себя униженной. Ведь Кейн, как выяснилось, просто нуждался в удобной постели, а она, Джулиана, его вовсе не интересовала. Иначе он бы наверняка что-нибудь предпринял.

И вот сейчас она набросилась на него, и у него практически не было выбора. Ах, какой стыд!

Тут он пошевелился и, снова приподняв голову, заглянул ей в глаза. Немного помолчав, проговорил:

— Джулиана, дорогая, возможно, я не должен об этом спрашивать, но все же… Поверь, это были самые чудесные минуты, которые я когда-либо переживал. Как ты думаешь — почему?

Кейн не был грубияном, — напротив, обладал очень хорошими манерами. Но он определенно не сказал бы о «чудесных минутах», если бы думал иначе. Во всяком случае, Джулиана решила ему поверить. Возможно, потому что очень хотела поверить.

Но она не знала, как ответить на его вопрос, поэтому сказала:

— Видишь ли, я ходила в гостиницу «Оленья нога», где был убит Джозеф.