Неистовый (СИ)

Берет меня за подбородок и мягко тянет его вверх, позволяя посмотреть на себя. Я смотрю. Мастер. Хозяин. Или бог. Владеет мною безгранично. Мне казалось, что он покорил лишь тело, но в действительности Артём каким-то непостижимым образом стал контролировать мою душу.

Его рука на моей щеке — кончиками пальцев поглаживает стянутую высохшими слезами кожу, поощряя за послушание и терпение.

- Теперь я вижу в тебе гораздо больше, чем три дня назад. Отныне ты моя девочка. Моя Саба!

- Назови меня по имени, - умоляю я, желая вернуть хоть немного того, что было между нами до ошейника.

- Лера, — шепчет так прочувственно, что на каждом звуке сердце пропускает удар.

Артём приводит меня в порядок, как я делала когда-то со своими куклами. Распутывает растрепавшиеся прядочки и приглаживает волосы ладонями. Обхватывает скулы пальцами и принимается увлажнять и ласкать мои губы - тщательно вылизывает их от краев к центру, а потом проводит кончиком языка по зубам, вынуждая их разжать. Я поддаюсь, и он, глухо постанывая, заталкивает язык в мой рот. Я смелею и запускаю пальцы в кудрявые волосы, разрушая утреннюю укладку, которая прибавляет Артёму ненужной строгости.

- Не бросай меня, - шепчу я, едва он оставляет мои пульсирующие от прилившей крови губы в покое.

- Не брошу, - чеканит Артём, а потом отстраняется от меня, чтобы вновь напомнить, что я должна подчиняться, а не просить. - Я тебе кое-что купил. Пакеты в ванной! Пойди переоденься и поедем ужинать.

Киваю и срываюсь с места. Запираюсь в ванной. Мне едва хватает терпения, чтобы добраться до унитаза. Опорожняю мочевой пузырь со слезами на глазах. Вот сижу и реву во всю мощь, пока он не слышит, и даже не могу понять почему. Потому что он снял с меня физические ограничения? Или потому, что избавил от эмоционального напряжения?

Прощупываю себя и простукиваю на предмет глубинных пустот, где скрывается потаенное. Внезапно понимаю, что на самом деле плачу от счастья. Это подтверждает глупая улыбочка от уха до уха, которую я вижу в стеклянной двери душевой кабинки. Мое старое «я» отмерло за каких-то восемь часов, а потом пришел он и возродил меня уже в роли своей рабыни. Нет, не рабыни. Он называет меня «Сабой», что бы это ни значило.

Моих родителей и тетушку хватил бы удар, если бы они узнали, что меня затянуло в темный и волнующий мир Хозяев и их послушных фарфоровых куколок.

Встаю и подхожу к зеркалу. Что ж, я не особо похожа на женщину, которая столько часов просидела на привязи. Если, конечно, не обращать внимания на кроваво-красные полосы, что повторяют очертания ошейника. Провожу по ним пальцами - начинаю дрожать, но не от боли, а просто потому, что это связь с ним, моим Мастером.

На широкой мраморной столешнице, окружающей раковину, стоят пакеты с обновками. Сую нос в каждый и затягиваюсь ароматом изысканного парфюма - так пахнет дорогая одежда из брендовых магазинов. У меня сильнее разгораются щеки. Как славно почувствовать себя не девочкой на поводке, а малышкой, которую балуют.

Сначала запускаю руку в маленький пакет и выуживаю невесомое нижнее белье, которое растекается по пальцам мягким красным кружевом. Я-то думала, что Артём предпочитает черную кожу с шипами, а тут кружевные оборки, хоть и алые.

Надеваю - мало что прикрывает и выглядит очень контрастно на моей бледной коже, сквозь которую свободно читается каждая бледно-голубая венка. Кручусь перед зеркалом, ловя кайф от собственной дерзости и порочности. Вот она жизнь в затяг. И кто же знал, что путь в нее лежит через ошейник, который контролирует все, вплоть до дыхания.

Из второго пакета достаю белое, ультраобтягивающее платье с глубоким V-образным вырезом. Надеваю и вновь заглядываю в пакет, уверенная, что на дне прячется нечто очень пикантное. Тяну за тонкий ремешок и извлекаю портупею. Грубые черные ремни больше подходят на роль лошадиной упряжи, и я радуюсь, что под этой штуковиной на мне будет мягкое и нежное платье.

Затягиваю на себе ремни и окончательно теряюсь в бездне чувств, в которую он швырнул меня без предупреждения. Теперь моя жизнь состоит из блестящих черных полос запредельной жестокости и молочно-белых матовых прослоек перехватывающей дыхание нежности.

Осталась только коробка с обувью, внутри которой меня ждут черные лаковые туфли на высоченных шпильках. Обуваюсь и принимаюсь нарезать круги по огромной ванной, потому что давным-давно забыла, каково это быть девочкой в платье и красивых, но убийственно неудобных туфлях. Или вообще никогда не помнила?

Уже собираюсь выйти, но замечаю за пакетами серебристый футлярчик. Выкручиваю стик и вижу помаду огнеметно-красного цвета. Прижимаю скошенный кончик к губам, но понимаю, что это не лучший вариант, а посему набираю немного цвета на подушечку пальца и вбиваю его в обсосанные, припухшие губы.

Хватаю приличную порцию кислорода и выхожу в открытый космос. Артём стоит у барной стойки и задумчиво крутит в руках флакончик «Мирамистина».

- Иди сюда, - манит пальцем.