Нейтралитет черной волчицы (СИ)

Похрустывая лапами по мелким веточкам, разбросанным под ногами, Миура двигалась, руководствуясь лишь своим обонянием. Чужой запах становился сильнее с каждым шагом, а шерсть на холке поднималась от ощущения хоть и своей, но такой большой малознакомой ей стаи. Сколько лет девушка не видела их? Десять? Пятнадцать? Она и не считала даже.

Тридцать два волка сверкали своими желтыми глазами, рассматривая ее, и расступались, сочувствующе склоняя голову перед Айрис. Женские особи были вдвое крупнее обыкновенных волков, мужчины — еще больше. В человеческом обличии остался лишь сам Дендри, хоть и являлся тоже оборотнем. Мать также после смерти находилась в обличии волка: длинная белая шерсть, навсегда утратившая свой природный блеск, облегала ее впалые бока, а глаза были закрыты, скрывая от всех застывший стеклянный взгляд, который Минори приобрела еще задолго до своей смерти. После гибели отца, своей собственной кончине она, наверное, была даже рада.

Окружив тело, что находилось на небольшой легко поджигаемой установке, которую впоследствии охватит пламя огня, собравшиеся, опустив головы, расселись в ожидании.

Джон махнул Айрис рукой, приглашая подойти ближе, и волчица покорно направилась к нему. Мужчина предварительно объяснил ей, что она должна будет завыть, провожая Минори в последний путь, после чего к ней присоединятся и все остальные. Айрис вообще никогда не выла. И видимо, зря. Дендри сказал, это полезно. Помогает отпустить негативные чувства и получить эмоциональную разрядку. Он положил руку ей на голову, тем самым давая знак, что можно начинать.

Волчица запрокинула голову вверх, к холодному звездному небу и завыла. Это получилось как-то само собой. Неосознанно. Будто никак иначе и быть не могло. Все чувства, что она подавляла в себе долгие годы, теперь выплеснулись наружу, разрезая лесную тишину скорбным протяжным воем. Когда к ней присоединились остальные оборотни, девушка ощутила мощнейший энергетический выборс, что пронизывал каждую клеточку ее тела. Она чувствовала искреннюю стороннюю поддержку, что ранее ей была незнакома. Каждый присутствующий здесь разделял боль вместе с ней, несмотря на то, что они не виделись долгие годы. Вот что означало понятие «стая». Это было тем, к чему так стремилась Минори в отношении жизни своей дочери. Тебя были готовы поддержать и быть рядом всегда и при любых обстоятельствах. Несмотря ни на что. Даже спустя долгие годы неучастия в жизнях друг друга. Минори отделилась от них после смерти Рэна. Но стая ее не бросила. Ее помнили и ее чтили. Айрис стало невероятно горько от того, что поняла она ценность этого лишь таким трагичным образом.

***— Тогда буду признательна, если подбросишь меня, — согласилась Миура.

Томас встал со скамьи и протянул руку девушке, помогая подняться. Его кожа была непривычно горячей. Руки Айрис почти всегда были холодны, да и во всем остальном она чувствовала себя каким-то неправильным волком. Крепкая большая ладонь отчаянно напоминала руку отца. Тепло, что исходило от парня, согревало даже изнутри. Это было странное ощущение. Этого ей желала Минори? Может, действительно мать знала, о чем говорила? Может, стоит уже послать к черту все жалкие мысли об Осаму и взять от жизни то, что положено ей самой природой? Айрис отмахнулась от этих дум, посчитав, что она просто уже невероятно устала, находясь явно не в себе, и побрела к машине Томаса.

Вместо своего этажа Айрис вышла на этаже Акутагавы. На душе было настолько паршиво и холодно, что даже при всей своей усталости она бы не смогла уснуть в пустой одинокой квартире. Почему-то сейчас была особенная необходимость в его присутствии.

Миура не сразу постучалась. Несколько минут она просто стояла в коридоре с закрытыми глазами, прислонившись лбом к его двери, словно выпав из реальности. Слишком много дерьма на нее свалилось за последнее время. Если Бог и существовал, то он явно желал ей всего самого плохого, потому что жить со всем этим было просто невыносимо. Она распахнула тяжелые веки и едва слышно постучала в дверь. Настолько тихо, что если бы Рюноске спал, то не услышал бы ее. Но он не спал. Вскоре послышались приближающиеся шаги, и дверь открылась. Девушка подняла на него свои красные, опухшие от бесконечного потока слез глаза и молча упала в его объятия. Акутагава тоже ничего не говорил. Не размыкая рук, обвивавших ее плечи, он тихо закрыл входную дверь и завел Айрис внутрь. Прижал девушку к себе еще сильнее и сбивчиво выдохнул. Миура слышала частое сердцебиение в его груди и чувствовала, как он переживает. Парню было нечего ей сказать, но это было и не нужно. Его поведение говорило гораздо больше, чем любые известные ей слова. Рюноске не ложился спать, потому что знал: Айрис придет к нему. И она тоже это знала.