Нейтрально-враждебный. Книга третья: Дикие земли

Мертвая волшебница испытала огромное облегчение. Ушли. Наконец-то ушли. Ну и напугала же ее эта парочка. Как будто мало ей сопляков, периодически наезжавших к озеру и орущих ночами напролет. Теперь еще пожаловали какие-то вурдалаки, будто другого места нет на свете. Хорошо хоть ей удалось незаметно отлежаться на дне, глубоко зарывшись в густой ил. А то ведь неизвестно, чего ждать от этих двоих.

Видя мертвые тела на берегу, утопленница пригорюнилась. Не видать ей покоя. Скоро сюда пожалуют родственники съеденных детишек, начнут рыскать, вынюхивать. Чего доброго, наставят в озере сетей с целью вылова русалок, или на кого там они свалят вину за групповое убийство. В общем, следующие несколько суток, пока все не утрясется, придется тихо сидеть на дне и не высовываться.

Глава 23

Ильнур уже и забыл, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо. От недавней противной слабости, превращавшей его в беспомощного инвалида, не осталось ни следа. Его буквально переполняла бьющая через край энергия. Паладин готов был сутками не вылезать из седла. Его немного удивляла та поразительная скорость, с которой он восстановился после полученных ран. Ему ведь и впрямь крепко перепало в крепости Свиностаса. При таких повреждениях полное исцеление наступало очень нескоро, а сросшиеся заново кости просто обязаны были донимать его ноющей болью следующие месяца полтора. А у него в настоящий момент не болело вообще ничего, даже старые раны, полученные еще в годы лихой молодости.

С гордостью за себя Ильнур вынужден был признать, что оказался гораздо крепче и здоровее, чем даже сам о себе думал.

Чудесное восстановление коснулось не только его физического состояния. Ильнур окреп и духовно. Прежняя апатия, вызванная грузом поражений и потерь, испарилась без следа. Вспоминая о злодее Свиностасе, или о похищенной Эларии, или о предательнице Лауре, Ильнур больше не страдал, но, напротив, преисполнялся какого-то неуемного оптимизма. Его не только не пугали предстоящие трудности и опасности, но хотелось, чтобы тех оказалось еще больше. Ильнур рвался превозмогать. Чувствовал себя в силах свернуть горы. Ни о чем он не мечтал так сильно, как о случайной встрече с темным властелином. Как бы он с ним расправился, с эти Свиностасом! Одной левой! Да хорошо бы, тот был не один, а с целой армией демонов. Их Ильнур тоже готов был порвать на куски.

Все-то было ему в радость: и это путешествие, и окрестные пейзажи, и спутники, казавшиеся ему самыми замечательными людьми на свете. Он перестал воспринимать их как соратников. Теперь они стали для него семьей. Николай его младшим братишкой, а Альмина любимой сестренкой. Порой Ильнуру хотелось подбежать к своим спутникам, заключить их в крепкие объятия и тискать, тискать... Возникновение подобных желаний слегка обескураживало его. Вроде бы прежде он не отличался склонностью к публичному и бурному проявлению своих чувств. И зря, что не отличался – думал Ильнур теперь. А ведь мог бы бегать по Форингу и обнимать всех вокруг. Сколько же всего он упустил в своей жизни!

Каждая пустяковая мелочь наполняла его восторгом. Он надолго заслушивался бесхитростной мелодией порхающей над ним птахи, а затем вдруг с удивлением обнаруживал на своих щеках обильные слезы умиления. Добытый заяц или мелкая косуля вызывали настоящий взрыв радости. Ильнур, как ребенок, скакал и прыгал вокруг убитого зверя, размахивая руками и ударяя себя кулаком в грудь, словно рядовой охотничий трофей казался ему поводом для великой гордости. Порой, расчувствовавшись на ровном месте, он в возвышенных выражениях сообщал своим соратникам о том, как сильно те дороги ему, как он любит их и дорожит ими. При этом слезы восторга водопадами катились по щекам паладина.

Странное поведение старшего товарища немного тревожило Кольку. Ильнур в последние дни вел себя совершенно нетипично. Он словно бы по какой-то причине впал в детство, вновь став десятилетним мальчишкой. А иногда он и вовсе превращался в чрезмерно эмоциональную девочку, распускал слезы и начинал фонтанировать такими речевыми оборотами, что даже просто слушать их было невыносимо стыдно.

Колька беспокоился - не заболел ли его друг? Тот ведь еще не до конца поправился, и путешествие могло сломить его. Правда, Ильнур не выглядел больным. Скорее…. Колька избегал этого определения, но оно само просилось на язык. Он выглядел слегка рехнувшимся.