Нейтринная гонка

При виде трансформации, произошедшей с Писки, Лукас непроизвольно ахнул. Ее туша словно взорвалась неким управляемым и хорошо продуманным взрывом, а клетчатое одеяние приобрело невообразимо абстрактный орнамент. Лишившись математически — вычитанием — двухсот фунтов веса, Писки лишилась и своего просторного платья, и трусов — те соскользнули ей на щиколотки. Единственное, что на ней осталось, так это бусы. Обнаженная Писки, самая привлекательная из дочерей Евы, заново ставшая стройной и гибкой, бросилась в объятия Лукаса. К своему удивлению, он охотно прижал ее к себе.

Святые с нежностью наблюдала за парой простых смертных.

— Готовьтесь к реверсу времени! — сообщил Губерт.

Варвара чмокнула Лукаса в щеку.

— Вы были лучшим из моих клиенток!

— Не забывайте поминать нас добрым слоном в молитвах, — попросил Губерт. — Мы всегда рады получить очередной похвальный отзыв для нашего Работодателя.

В следующий миг Лукас и Писки исчезли.

Губерт повернулся к Варваре.

— Ну вот, еще одно задание благополучно выполнено.

— Да, это будет получше той халтуры, когда ты запорол теорему Ферма. «Уравнение не имеет целых положительных решений»!..

— А как же твой прокол с управляемой термоядерной реакцией? — парировал Губерт.

— Я потом все исправила! — смущенно заморгала Варвара.

Затем она позволила спутнику взять себя под руку, чтобы тот проводил ее обратно на небеса. Соединившись таким образом, святые направились вверх по вершинам облаков.

— Наверняка таков Божественный промысел, — высказал предположение Губерт.

Лукас Летьюлип завидовал своим раздираемым сомнениями коллегам. Война между верой и скепсисом, которая шла в их душах, позволяла им делать научную карьеру на определенном полезном уровне сомнения в обеих сферах. В отличие от Лукаса они редко посматривали себе через плечо, опасаясь возможности узреть, к своему неудовольствию, реальные чудеса.

Однако спустя несколько лет Лукас научился подавлять это неловкое чувство. Помогли частые обращения к Господу Богу с просьбой даровать спокойное ежедневное существование. Наличие такой красивой, стройной, любящей жены, как Писки, конечно же, способно сделать счастливым любого мужчину.

Ведь, в конце концов, они единственная супружеская пара, которой доподлинно известно, что браки действительно совершаются на небесах.

«Math Takes a Holiday». Перевод А. Бушуева

НЕЙТРИННАЯ ГОНКА

Пожалуйста, представьте севе, что вся эта история — мультфильм, нарисованный великолепным мультипликатором Робертом Уильямсом. Писать его было страшно весело. Надеюсь, читать тоже.

Автор выражает признательность Ли Керру за книгу «Сводя меня сума», которая послужила ценным источником информации, касающейся истории неофициальных гонок.

Я-то в курсе, почему Солнце работает не так, как, по мнению ученых, должно было бы.

Мы с парнем по прозвищу Космический Пес заварили эту кашу в далеком 1951-м, когда устроили гонку Космического Цыпленка прямо в космосе, и наши родстеры были ближе к Аду, чем даже сам Меркурий.

Я ни одной душе никогда не рассказывал об этом последнем состязании между мной и Космическим Псом. Да и кто бы мне поверил? Видите ли, Космический Пес не вернулся на Землю, чтобы подтвердить мои слова. Да и свидетелей нашей гонки не было, ясное дело, не считая Стеллы Звездноглазки. А она вообще не говорит ни слова, хоть мы и прожили вместе уже пятьдесят лет.

Но теперь я стар, и совсем уже скоро на всех парах врежусь в Великую Стену Смерти и собственной персоной заявлюсь в пит-стоп самого Дьявола. Так что я подумал, неплохо будет рассказать, как оно все случилось. Ну, на случай, если Космический Пес начнет вдруг пожирать Солнце. Или еще что похуже.

Демобилизовавшись в сорок шестом, я отправился домой, в Сан-Диего, и с помощью скопленных нескольких тысяч долларов и умений, полученных в армии в обмен на то, что мою задницу едва не отстрелили на дюжине театров военных действий от Анцио до Берлина, открыл мастерскую. «Обдулио Бенитес, подгонка и переделка» — это я и есть. В основном я переоборудовал «кадиллаки» и «линкольны» в катафалки и был вполне доволен жизнью, хотя и вполне понимал мрачный юмор происходящего — надо сказать, после войны я долго еще вскакивал по ночам в холодном поту после очередного кошмара — воспоминания об артиллерийском огне и крови были слишком свежи. Измени хоть одна из сотен нацистских пуль траекторию, и трястись бы моим останкам (при условии наличия таковых) в таком же катафалке.

Первый, кого я нанял в помощники, был этот старшеклассник, Хоакин Арнетт.