Нейтронный Алхимик. Конфликт

– Из всех, с кем мы поддерживаем контакт, она – самая разговорчивая,– объяснил посол Пирус, когда Сиринкс спускалась по трапу. – Должен сказать, это невеликое достижение, но если кто-то из них вам ответит, то она. У вас большой опыт общения с киинтами?

– Я с ними даже не встречалась никогда, —призналась Сиринкс.

Взлетное поле напомнило ей Норфолк. Как и там, нежданных гостей сажали на обычном лугу. Хотя климат здесь был теплее – субтропический, пожалуй, – ощущение временности было общим. Немного бюрократических препон и еще меньше – технических служб. Перед единственным ангаром стояло едва ли два десятка флайеров и космопланов. От норфолкского космопорт отличался лишь рядом машин, выстроившихся напротив созданных людьми овоидов, – флайеры киинтов, очень похожие на людские ионные, только менее зализанные.

– Тогда почему отправили вас?– поинтересовался Пирус, подпустив в эту мысль вежливого недоумения.

– Вин Цит Чон решил, что так будет разумно.

– Правда? Ну, с ним я не могу спорить.

– Мне следует что-то узнать, прежде чем я с ней встречусь?

– Едва ли. Они или станут иметь с вами дело, или нет.

– Вы объяснили, какого рода вопросы я хочу ей задать?

Пирус развел руками.

– Когда вы связались с посольством, то объяснили мне. Мы не знаем, способны ли они перехватывать личные беседы, но я подозреваю, что если захотят, то смогут. Вопрос только в том, станут ли они мараться. Можете спросить Мальву, насколько мы для них вообще-то важны. Сами мы так и не смогли в этом разобраться.

– Спасибо.

Сиринкс ощупала нагрудный карман корабельной куртки, где лежал кредитный диск. Перед отлетом Эден загрузил в него пять миллиардов фьюзеодолларов, на всякий случай.

– Как думаете, мне придется платить за информацию?

Пирус ткнул пальцем в киинтскую машину, и материал корпуса расплылся, образовав люк. Брюхо аппарата было так низко, что трапа не требовалось, хотя Сиринкс так и не поняла, парит машина или лежит на земле.

– Мальва скажет,– ответил посол. – Рекомендую быть с ней предельно откровенной.

Сиринкс шагнула в машину. Внутри стояли четыре пухлых кресла, в остальном салон был пуст. Они с Рубеном осторожно присели, и люк тут же затворился.

– Ты в порядке?– поинтересовался встревоженный «Энон».

– Конечно. А что?

– Ты начала ускоряться на семидесяти g и сейчас движешься со скоростью в тридцать пять звуковых.

– Да ты шутишь!

Не успела она подумать это, как, разделив мысли «Энона», увидала свой аппарат мчащимся над горной грядой в восьмистах километрах от городка с невероятной для атмосферного полета скоростью.

– Кажется, на этой планете привыкли к прорывам звукового барьера.

– Подозреваю, что твой аппарат не производит ни звука. С моего нынешнего положения на орбите я не могу проводить наблюдения в оптимальных условиях, но мои сенсоры не замечают за вашей кормой турбулентности.

Если верить «Энону», то затормозил аппарат тоже на семидесяти g, прежде чем приземлиться в шести тысячах километров от космопорта. Когда Сиринкс и Рубен вышли наружу, шелковые куртки их принялся трепать теплый ветерок. Машина привезла их в широкую долину, опустившись почти на галечном берегу длинного озера. С заснеженных пиков на горизонте веял ветер попрохладнее, подергивая поверхность воды рябью. Зеленые, как авокадо, спиральные нити здешней травы доходили Сиринкс до колена. До самых предгорий долина заросла деревьями с ярко-синей корой, похожими на оплывшие леденцы.

В вышине кружили птицы, на вид слишком толстые, чтобы летать при таком тяготении.

В конце озера, у самого берега, виднелся купол жилища киинтов. К тому времени, когда гости добрели до него, Сиринкс взмокла под курткой, несмотря на свежий ветерок.