Нейтронный Алхимик: Консолидация

На то, чтобы родить усеченную версию событий, которая устроила бы всех, у Луизы ушло минут пятнадцать. Все это время ей приходилось обходиться без слова «одержание» и не упоминать, кто такой на самом деле Титреано. Луиза прекрасно понимала, что стоит ей оговориться, и ее тут же выкинут из ангара. И все же собственная «белая ложь» наполняла ее гордостью. Луиза, проснувшаяся вчера в нормальном мире, выпалила бы все как есть и царственно потребовала «сделать что-нибудь». Наверное, она взрослеет.

— Земельный союз с энергетическим оружием? — недоверчиво пробормотал Дагген, когда она закончила.

— Наверное, — пожала плечами Луиза. — Так все говорили.

Работник хотел было возразить, но его перебила Женевьева:

— Слушайте!

Луиза не слышала совершенно ничего.

— Что такое?

— Колокол… смолк.

Дагген и Айвен бросились к окнам.

— Они идут? — беззвучно прошептала Луиза Титреано.

Одержимый едва заметно кивнул.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — вы должны увезти нас отсюда!

— Не знаю, мисс Кавана. У меня такого права нет. И мы даже не знаем, что творится в деревне. Может, мне лучше с констеблем посоветоваться.

— Пожалуйста! Если за работу волнуетесь — не надо! Мой отец вас защитит.

Пилот посвистел сквозь зубы. Ему явно было неловко.

— Айвен, — проговорила Фелисия, глядя мужу в глаза и многозначительно указывая на близнецов. — Что бы там ни было, здесь не место для детей. В столице по крайней мере безопасно.

— Ох, черт… Ну ладно, мисс Кавана. Победили. Залезайте. Все полетим.

Дагген принялся отодвигать массивные двери ангара. Самолет облили розовые солнечные лучи. Модель была импортная — десятиместный гражданский сверхзвуковик вертикального взлета SCV-659, способный долететь до любой точки планеты.

— Суть птицы, — пробормотал Титреано в сладостном ошеломлении, — и сила быка. Что за чудо.

— С тобой внутри все будет в порядке? — тревожно спросила Луиза.

— О да, леди Луиза. Ценней золотых гор для меня сей полет, и нынче же вечером восхвалю я Господа из всех сил своих, что дал мне возможность насладиться им.

Девушка неловко откашлялась.

— Ладно. Тогда полезли — с другой стороны лестница.

Вслед за Фелисией и ее дочками они поднялись в салон. И без того тесный, он был переделан под нужды «скорой помощи». Вдоль стен стояли шкафчики и пара носилок. Кресел было только два, и на них тут же устроились двойняшки. Женевьеве, Луизе и Титреано пришлось сесть рядком на койке. Луиза снова проверила, поставлен ли дробовик на предохранитель, и пристроила его между ногами. Странно, но никто и словом не обмолвился, что она пронесла оружие на борт.

— Только этого не хватало, — бросил Айвен с пилотского кресла, где проводил предполетную диагностику. — Полдюжины систем глючит.

— Критично? — поинтересовался Дагген, запирая люк.

— Переживем.

Фелисия отворила шкафчик и сунула Женевьеве плитку шоколада. Девочка сорвала обертку и, улыбаясь до ушей, вгрызлась в шоколад.

Наклонившись, Луиза могла заглянуть в видовой экран перед Айвеном. Самолет выкатывался из ангара.

— В деревне горят дома! — воскликнул пилот. — И к нам по дороге бегут люди. Держитесь!

Турбины вдруг громко загудели, и салон качнуло. Мгновением спустя машина уже была в воздухе, медленно набирая высоту. На экране ползли только клочья розовых облаков.

— Надеюсь, с Кармитой все будет в порядке, — виновато пробормотала Луиза.

— Уверен, что никакое зло не коснется ее, миледи. И сердце мое радуется, что вы с ней разрешили ваш спор. За это я восхищаюсь вами, леди Луиза.

Девушка знала, что краснеет — щеки просто горели, — но надеялась, что грязь и пыль скроют этот факт.

— Кармита сказала мне кое-что, прежде чем уехать. Кое-что о тебе. Это был вопрос… и хороший.

— О! А я удивлялся, о чем говорили вы. Коли пожелаете спросить, я отвечу так честно, как сумею.

— Она хотела спросить, откуда ты на самом деле.

— Но, сударыня, об этом я поведал вам правду, и ничего, кроме правды.

— Не совсем. Норфолк — англоязычная планета, и кое-что из своего наследия мы в школе изучаем. Я знаю, что Англия тех времен, о которых ты говоришь, была чисто англосаксонской.

— Да?

— Да. Но Титреано не английское имя. Не для тех времен. Позднее, несколько веков спустя, когда началась иммиграция, — возможно. Но если ты родился в Камберленде в 1764 году, как уверяешь, тебя не могли так звать.

— Ох, сударыня… Простите, ежели невольно подорвал ваше ко мне доверие. Титреано не то имя, с которым я родился, однако ж с ним жил я в позднейшие годы. Иначе жители островка, на коем я очутился, не могли произнести мою фамилию.

— Какую же?

Достоинство покинуло его приятные черты, оставив лишь глубокую печаль.

— Кристиан, миледи Луиза. Я был крещен Флетчером Кристианом и сим именем гордился — верно, один я, ибо семье своей я не принес с той поры ничего, кроме позора. Я, видите ли, мятежник.[1]

4