Неизбежная могила (ЛП)

Она думала, что они едут прямиком в Лондон, она хотела уехать как можно дальше от фермы Чапмена, ей хотелось поскорее вернуться в Лондон, к здравомыслию и безопасности.

— У меня номер в отеле дальше по дороге, — объяснил Страйк. — Если нужна полиция, надо обратиться в местное подразделение.

— А что, если они придут за нами? — спросила Робин, оглядываясь через плечо. — А что, если они будут искать?

— Пусть приходят, — проворчал Страйк. — Для меня врезать еще кому-нибудь из них было бы большим удовольствием, твою мать.

Но когда он снова взглянул на нее, то увидел неприкрытый страх.

— Они не придут, — произнес он своим обычным голосом. — У них нет никакой власти за пределами фермы. Они не могут забрать тебя обратно.

— Не могут, — сказала она больше себе, чем ему. — Нет, я... я полагаю, что нет...

Ее внезапное возвращение на свободу было слишком грандиозным, чтобы Робин смогла осознать его за несколько секунд. Волны паники продолжали накатывать на нее: она представляла, что сейчас происходит на ферме Чапмена, задавалась вопросом, как быстро Джонатан Уэйс узнает о ее побеге. Было почти невозможно представить, что его власть не распространялась ни на эту темную, узкую дорогу, обсаженную деревьями, ни даже на салон автомобиля. Страйк был рядом с ней, большой, осязаемый и реальный, и только сейчас ей пришло в голову, что бы с ней стало, если бы его там не было, несмотря на ее абсолютную уверенность в том, что он ждал.

— Вот и все, — отметил Страйк пять минут спустя, заезжая на темную автостоянку.

Когда Страйк заглушил двигатель, Робин расстегнула ремень безопасности, привстала со своего места, обняла его, уткнулась лицом ему в плечо и разрыдалась.

— Спасибо тебе.

— Все в порядке, — Страйк обнял ее, шепча ей в затылок. — Это моя работа, не так ли… ты выбралась, — тихо добавил он, — теперь с тобой все в порядке...

— Я знаю, — всхлипнула Робин. — Прости... прости...

Оба находились в очень неудобных позах для объятий, тем более что Страйк все еще был пристегнут ремнем безопасности, но они не отпускали друг друга в течение нескольких долгих минут. Страйк нежно гладил Робин по спине, а она крепко держала его, время от времени извиняясь, когда воротник его рубашки намокал. Вместо того чтобы отпрянуть, когда он коснулся губами ее макушки, она сильнее прижалась к нему.

— Все в порядке, — повторял он. — Все в порядке.

— Ты не знаешь, — всхлипывала Робин, — ты не знаешь...

— Расскажешь мне позже, — сказал Страйк. — У нас еще полно времени.

Он не хотел отпускать ее, но в армии он часто имел дело с травмированными людьми, он по сути и сам стал одним из них после того, как машина, в которой он ехал, взорвалась, захватив с собой половину его ноги. Он помнил, как от него требовали все рассказать и тем самым заново пережить катастрофу сразу после того, как она произошла. А все, что в тот момент на самом деле ему было нужно, это забота и участие, поэтому он понимал, что сейчас с разбором полетов следует подождать.

Они вместе направились через лужайку к невысокому гостевому домику, одному из трех в ряду, Страйк обнимал Робин за плечи. Когда он отпер и распахнул дверь, чтобы впустить ее, она переступила порог, не веря себе: ее взгляд блуждал по кровати с балдахином и подушкам, которых, по мнению Страйка, могло быть и поменьше, по стоящему на комоде чайнику и телевизору в углу. Комната казалась невообразимо роскошной: иметь возможность приготовить себе горячий напиток, иметь доступ к новостям, самой управлять выключателем света…

Обернувшись, она посмотрела на своего закрывающего дверь партнера.

— Страйк, — сказала она с дрожащим смешком, — ты такой худой.

— Это я-то, блин, худой?

— Как ты думаешь, я могу что-нибудь съесть? — робко спросила она, как будто просила о чем-то неразумном.

— Да, конечно, — ответил Страйк, подходя к телефону. — Чего ты хочешь?

— Все, что угодно, — сказала Робин. — Сэндвич... что угодно...

Пока он набирал номер главного здания отеля, она беспокойно расхаживала по комнате, пытаясь убедить себя, что она действительно здесь, прикасаясь к поверхностям, разглядывая украшенные узором из листьев обои и керамическую голову оленя. Затем, выглянув в одно из окон, она заметила джакузи, вода в котором ночью казалась черной и отражала деревья за ним, и ей показалось, что она увидела безглазого ребенка, снова поднимающегося из глубин бассейна для крещения. Страйк, наблюдавший за ней, увидел, как она вздрогнула и отвернулась.

— Сейчас принесут что-нибудь поесть, — он повесил трубку. — Рядом с чайником есть печенье.

Он задернул занавески, а она взяла два печенья в полиэтиленовой упаковке и надорвала ее. Проглотив их в несколько приемов, она сказала:

— Я должна позвонить в полицию.