Неизбежное

Спустя год после победы Порошенко общество переполнилось недовольством. Тарифы выросли в несколько раз, гривна девальвировала, и все это с экранов объясняли как временные трудности: мол, нужно еще немного потерпеть ради будущего.

Тогда появился NewsOne.

Первый год у нас не было никакой цензуры. Это было лучшее время за весь мой журналистский путь. На канале давали площадку как радикальным националистам, так и сторонникам сближения с Россией. Как мы тогда говорили, «нацикам» и «ватникам». Все могли высказаться.

Канал быстро стал популярным. Мы называли вещи своими именами. Вели стримы, транслировали события в прямом эфире. Их хватало.

31 августа 2015 года в Верховной Раде рассматривали законопроект, который потом окрестили «Про особый статус». Ряд изменений в конституцию был нужен для Минских соглашений, против которых выступала радикально настроенная «общественность».

Возле здания парламента собралась толпа сторонников националистической партии «Свобода», которая, к слову, в парламент не прошла. На акцию пришли «активисты» ОУН-УПА. В какой-то момент «мирные» митингующие пошли штурмом на здание. Началась потасовка с правоохранителями. Из толпы бросили гранату, погибло четыре срочника-нацгвардейца.

Все это мы транслировали онлайн, я была в эфире. Не первый и не последний раз мне пришлось наблюдать за событиями в режиме реального времени, одновременно их комментируя.

У канала был слоган «Новости и реалити». Он как нельзя лучше отражал происходящее в украинской журналистике.

Скандалов было так много, что ни один не имел шанса «отыграть» по полной. Они, как домино, накладывались друг на друга: убийства, погромы, эффектные задержания (которые потом разваливались в суде).

Все, что власть не могла объяснить, она называла «российским следом». Убийство экс-депутата Госдумы Вороненкова в центре Киева. Убийство журналиста Шеремета. Взрывы на складах боеприпасов в Балаклее или Сватово. Мы выводили в прямой эфир представителей МВД, и те, буквально спустя час после происшествия, заявляли про российский след. И ничего не могли ответить, если их спрашивали о доказательствах.

В 2017-м канал NewsOne купил Виктор Медведчук, которого считали пророссийским игроком, лидером партии ОПЗЖ.

Формально собственником был его бизнес-партнер и соратник Роман Козак. Параллельно Козак купил еще два информационных канала — «112 Украина» и Zik.

Постепенно все три стали инструментом для пиара одного человека — Медведчука.

Каждый день расширялся так называемый «черный список»: перечень людей, которых нельзя приглашать на эти каналы. Забавно, что в нем были не только оппоненты, но и соратники Медведчука по партии — так называемое крыло Левочкина — Бойко.

Позже именно Левочкин подтолкнул власть закрыть наши каналы. Наладив контакт с главой офиса Зеленского Ермаком, Сергей Владимирович таким образом пытался подмять под себя партию, выдавив из нее Медведчука. Но, как показала история, сам себя переиграл.

2 февраля 2021 года в нарушение конституции Зеленский закрыл все три канала, к тому моменту самые популярные на Украине.

Партия Медведчука не сделала ничего, чтобы защитить медиаактив, на котором, к слову, и держался их рейтинг. После закрытия каналов рейтинг ОПЗЖ обвалился почти в два раза.

Мои соцсети разрывались от сообщений зрителей. Люди спрашивали, как можно нас поддержать, куда выходить на протесты. Ведь каналы были единственной площадкой, на которой они могли услышать «другую точку зрения». Но людей никто не позвал ни на какие митинги.

ОПЗЖ в парламенте была представлена 43 депутатами. Была второй по численности фракцией после партии власти. Они могли если не изменить ситуацию, то хотя бы привлечь к ней внимание, но никому в голову не пришло блокировать трибуну. Все закончилось вялым пиаром.

Политическая сила ОПЗЖ, которую после 24 февраля запретили, как «пророссийскую», была на самом деле «проденежной». Места в списке продавались, часто идейным противникам.

Расскажу забавный случай. Накануне местных выборов мне позвонили с вопросом, не хочу ли я пойти первым номером в горсовет на своей малой родине, в Николаеве. Это не входило в мои планы, но я обещала подумать. Повторного звонка не было, и я забыла о разговоре.

Приехав в родной город, узнала от бывших партийцев, что каждое проходное место продавали, не особо заморачиваясь кому. Сделав замеры, партийные боссы решили, чтобы весь набранный сброд шел под узнаваемым лицом (моим). Но, получив 200 тысяч долларов от приближенного к власти кандидата, передумали — и отдали первое место ему.

Так было все тридцать лет украинской независимости. «Пророссийские» политики продавали и разбазаривали. Лицами «пророссийских сил» нередко становились необразованные и мало подходящие для публичной деятельности люди, зачастую маргиналы. Была совершенно провалена работа с молодежью: в ОПЗЖ почти не было молодых.

Напротив, Запад ставил на молодых и красивых, на умеющих хорошо себя держать и эффектно позиционировать. В итоге все прозападное воспринималось обществом как новое и стильное. Пророссийское — как ветхое, пыльное и устаревшее.