Неизбежность. Повесть о Мирзе Фатали Ахундове

— Да, Фатали, в Персии не более трех таких людей, как я, духовный вождь мусульман-шиитов. Самого шаха я не боюсь, только тайно он может мне вредить. А в моем воображении ваш белый царь был идеалом ума и справедливости. Я видел столько тупой жестокости и насилия, что возгорелся ненавистью к шаху. Это именно благодаря моему влиянию Тавриз сдался Паскевичу. Я знаю, ко мне был приставлен единоверец наш, чтоб шпионить за мной: так ли, мол, я искренен, пет ли у меня иных целей? И когда заключили мир, я решительно объявил Паскевичу: мечтаю служить белому царю; бросаю дом, имущество — все. Паскевич поддержал меня! «Мы вас назначим, — сказал он мне, — верховным начальником всех шиитов, в провинциях наших находящихся!»

Фатали молча слушает, он знает о намерениях Паскевича: установить с помощью мучтеида надлежащий надзор за муллами.

«Я добьюсь для вас, — сказал мне Паскевич, — ежегодного пансиона. Дадим имение вам в провинциях наших, — вы же хотите создать под сенью белого царя рай, не так ли?» Мне пожаловали орден Святой Анны первой степени, пансион, отдали в пожизненное владение имение, поди пойми вашу хитрость, пожизненное или потомственное? имение — деревни бека, сбежавшего за границу… Да, я мечтал создать в своих владениях образцовый мир справедливости и братства. Но началось… Тянул ваш ширванский комендант, тянул пристав, тянул каждый, кому не лень. А потом узнаю: пожизненное владение. А как же, если я умру, моя семья? семьи моих родных, поверившие мне и бросившие родные места?!

«Ты из преданности России, — кричит мне жена, — сделаешь нас нищими! мы хотим вернуться в Персию».

«О каком рае мечтаешь? — бил себя я в голову. Но кому жаловаться?! Паскевич в Варшаве…»

Переполох в Тифлисе: исчез мучтеид. А тут донесение из Ставрополя: только что проехал Феттах и направил путь в Варшаву для свидания с Паскевичем.

Непременно задержать! А ведь обманул — кому-то не снести головы! — изъявил лишь желание отправиться на Кавказские минеральные воды, получил на проезд подорожную и — переменил намерение.

Была уже встреча с линейными казаками. «Бумага Паскевича?..» Сын переводил по-русски, выучился, не надо переводчика. А потом встреча с горцами. Тут — другая бумага, им самим составленная, по-арабски. Нашелся кумык, который прочел. От шаха? А может, участь горцев будет решена? А вдруг обман какой? Эй, с кем говоришь?! С мучтеидом! Молитву прочту — ослепнешь!..

Депеша военному министру, а тот — государю. «Отправить нарочного фельдъегеря остановить его на том месте, где застанет!» А вдруг какая тайная связь?! Только что в Закавказье сосланы поляки-бунтовщики.

Фельдъегерского корпуса поручик Макс Ланге, отправленный для задержания едущего в Варшаву вождя закавказских шиитов, прибыв в Брест-Литовский, узнал, что мучтеид проехал в Варшаву по подорожной воронежского гражданского губернатора, вследствие чего поручик отправил по почте конверт на имя Паскевича в Варшаву, а сам поехал обратно в Петербург. Паскевич долго понять не мог: Ага-Мир-Феттах и — Варшава!

И пошли обиды мучтеида — комендант, наиб коменданта, тянут, отбирают, грабят! И это — за его верность и преданность? А разве не он помог сформировать шиитские конные полки в турецкую войну, чтоб били проклятых суннитов? Паскевич окрылен победой над польскими восставшими, и ему не откажут, помогут мучтеиду.

И вдруг горит дом мучтеида в Ширванской провинции. Командировали туда для особого секретного дознания офицера корпуса жандармов, но улики ведут к коменданту… Закрыть дело…

И новый пожар — дом в Тифлисе. И сгорают в бушующем пламени семеро из его большой семьи. Месть? «Я просил, чтоб взяли меня на некоторое время в Россию! Или увольте на паломничество в Мекку!» Сгорело все: и деньги, и ценности, и ковры, и одежда, и книги… Из казны выданы деньги в долг, а просьба о паломничестве отклонена.

И проверить: все так же верен или угасла вера? разрешили — одному, без семьи, отправиться на поклонение в Мешхед, затем в Исфаган, чтоб приобрести, как просит, «некоторые книги, побывать в Тавризе и продать недвижимое имущество и вырученные деньги употребить в уплату долгов».

Вскоре вернулся, угрюмый, молчит, нет ему покоя здесь и нет веры там, на родине.

Что подскажешь, князь-граф? «Дозволь приехать для личных объяснений…» Письмо попало к царю. «Пусть передаст, что имеет пересказать, на бумаге генералу от инфантерии Головину или письменно — мне».

Что ж, вот мои последние требования, и, если одна просьба не будет удовлетворена, да, да, так и запишите, Фатали! я облачусь в дервишский отшельнический наряд и покину белого царя!

(«Так тебя и выпустят!»)

Построить дом, поблизости — мечеть с училищем. Дозволить выписать из-за границы книги без задержания их в таможнях и разрешить отправиться для покупки оных в Багдад и Стамбул и привезти прямо в цензурный комитет в Санкт-Петербурге.

А ну выясним (это Головин), так ли нужен он нам, как расписывает Паскевич? И как его ценят в Персии, куда вознамерился вернуться?

Головин пишет полномочному министру при персидском дворе и генконсулу в Тавризе.