Неизбежность (СИ)

— Я все выяснила! — Синклер плюхается на скамейку рядом, и весь ее сияющий вид выражает бьющее фонтаном нетерпение.

Похоже, надеяться на возможность уединения было бессмысленно. Уэнсдэй не имеет ни малейшего понятия, о чем говорит Энид, да и не особо хочет знать.

Она не отрывает сосредоточенного взгляда от маленького блокнота, втайне рассчитывая, что, не получив ожидаемой реакции, блондинка просто уйдёт. Но Энид Синклер не была бы собой, если бы имела способность вовремя заткнуться.

— Ее зовут Эмили Мартинес, ей исполнилось шестнадцать в сентябре. Родом из Швейцарии, у родителей собственный горнолыжный курорт, в общем, сказочно богаты… И у нее серебристый Порше 911. Увлекается рисованием и играет на фортепьяно. И еще есть одна неприятная новость. Похоже, прошлым летом она рассталась со своим бойфрендом Митчеллом. Кстати, он просто красавчик, хоть и излишне перекачанный, как по мне. Ну и с тех пор она одна. Конечно, это серьезная проблема для нас…

Всю эту продолжительную тираду блондинка выдает на одном дыхании. Аддамс воспринимает едва ли половину услышанного, однако последняя фраза звучит как гром среди ясного неба, вызвав некое… недоумение. Она наконец откладывает в сторону блокнот и поднимает глаза на Энид.

— Для нас — это для кого? — переспрашивает Уэнсдэй, искренне не понимая происходящего.

— Ну… — Синклер мнется, подбирая более удачную формулировку. — Конечно, больше для тебя, но я как твоя лучшая подруга просто не смогу остаться в стороне. Эмили, конечно, милашка и однозначно станет жутко популярной, но я всегда буду за тебя.

— Что ты вообще несешь? — она вопросительно изгибает бровь. Конечно, за прошедшие месяцы Аддамс успела привыкнуть к обществу самопровозглашенной королевы сплетен, но предельно ясно дала понять, что не имеет ни малейшего желания участвовать в подобном. И казалось, Энид прекрасно усвоила урок. Или все-таки нет?

— Да ладно тебе, мне можешь рассказать все! — ерзая от нетерпения, Синклер склоняется ближе и, загадочно стреляя глазами, негромко шепчет. — Только слепой не заметил, как ты взбесилась, когда увидела ее рядом с Ксавье.

Стоп. Что?

Уэнсдэй мгновенно забывает о поправках к роману, непонимающе воззрившись на соседку.

По-своему расценив ее растерянность, Энид вдохновенно продолжает.

— У меня вообще возникло чувство, что ты ей вот-вот в горло вцепишься! Почему ты раньше не рассказала, что у вас с ним все так серьезно?

Oh merda.{?}[Вот дерьмо (итал.)]

Это похоже на худший ночной кошмар, воплощенный наяву. Похоже, она неверно истолковала повышенный интерес со стороны остальных одноклассников — они ожидали вовсе не кровавой расправы. Они явно надеялись лицезреть потасовку двух девчонок из-за первого школьного красавчика, словно в пошлой низкоинтеллектуальной комедии, которые Синклер смотрит каждый вечер.

Уэнсдэй никогда не обращала внимание на мнение других людей. Но предстать в подобном свете оказалось слишком унизительно, чтобы это проигнорировать.

И ладно бы, окажись все произошедшее хоть на сотую долю правдой… Но ведь это совершенно не так.

Она просто хотела занять свое привычное место, только и всего.

— Твой нюх на сплетни тебя подвел. Мне неинтересен Ксавье, ровно как и все остальные, — ядовито сообщает Аддамс, вновь взяв в руки блокнот, и с удвоенным усердием принимается делать пометки.

— Оу… — заговорщическая улыбка на лице блондинки гаснет. — Но мне показалось, что…

— Тебе показалось, — с нажимом произносит Уэнсдэй, уже не пытаясь скрыть недовольство.

— Ладно, как скажешь, — Энид пожимает плечами и, одернув школьную юбку, поднимается со скамьи. — Но это правда выглядело странно. И сейчас, кстати, тоже.

И быстро ретируется, прежде чем Уэнсдэй успевает отреагировать на столь внезапный выпад.

Наконец оставшись в одиночестве, Аддамс возвращается к заметкам в блокноте. Но сосредоточиться на набросках главы уже не выходит — она несколько раз перечитывает одну и ту же фразу и никак не может вникнуть в смысл.

Черт бы побрал Синклер с ее нелепыми домыслами. С чего она вообще такое придумала? Уэнсдэй машинально перелистывает страницы, уже не пытаясь вчитаться в каллиграфически-аккуратные строчки. Затем принимается задумчиво крутить пуговицу на рукаве форменной белой рубашки. Подобные механические действия всегда помогают сосредоточиться на размышлениях.

Но не в этот раз.

Чувства и эмоции — слишком неизведанная для нее территория. Чужая страна с неизвестным языком, не поддающимся изучению.

Может ли быть такое, что Синклер со своей чрезмерной эмпатией и природной наблюдательностью видит то, чего в упор не замечает она сама?

Уэнсдэй пытается прислушаться к внутренним ощущениям, но безуспешно. Приходится обратиться к более привычному рациональному мышлению. Любая математическая задача состоит из трех пунктов — данность, решение и ответ.

Итак, что мы имеем?