Неизбежный

— Она была бы опустошена из-за того, что солгал ей.

— Какого черта, Грэм?

— Монтальбано платит хорошие деньги. Нам это нужно, так что я выжидаю своего часа. Ничего о нем не нашел и сомневаюсь, что вообще найду. Еще через пару недель скажу папе, что ничего нет, и ему придется сдаться и смириться с этим.

Из горла Джен вырывается смех.

— Смирится? Мы говорим о нашем отце. Этот человек на такое не способен.

Провожу рукой по волосам, дергая за кончики.

— Я не знаю, что еще делать. Не планировал влюбляться в дочь Монтальбано. Думал, это будет легко. Захожу, беру самое необходимое и убираюсь. Но теперь увяз так глубоко, что больше не знаю, где нахожусь.

— Ты должен сказать папе, что с что выходишь из дела. Больше на него не работаешь. Можешь взять деньги, которые заработал на Монтальбано, и переехать ко мне, пока не найдешь другую работу. Любую. Это не имеет значения, пока не разберешься с этой ситуацией. Неприятности настигают папу, куда бы он ни пошел. Не впутывайся в его планы.

Запрокидываю голову, когда смотрю в потолок.

— Ты права.

— Конечно, я права.

— Мамочка! Я все! — Гвенни зовет ее из ванной.

Джен ставит свой бокал на стол.

— Скоро вернусь. Мы еще не закончили.

Пока она ухаживает за своей дочерью, я погружен в свои мысли.

Неужели уйти от моего отца так просто, как кажется? Отпустил бы он меня без боя или попытался бы сделать что-нибудь иррациональное в отместку?

Думаю, скоро это выясню.

Достаю из кармана телефон и нажимаю его имя на экране.

— Грэм, — отвечает он. — Что удалось найти?

— С меня хватит, папа.

На мгновение в трубке воцаряется тишина.

— Прости?

— С меня хватит. Я ухожу. Ничего не нашел о Монтальбано, и что-то подсказывает мне, что никогда этого не найду. Этот парень чист.

— Тв ошибаешься, Грэм! Он такой же кривой, как буква «у». Я знаю его. Ты должен нарыть на него что-нибудь.

— Тебе нужно преодолеть эту одержимость им и двигаться дальше.

— Ты не можешь уйти, — рычит он. — Я нужен тебе.

— Нет, мне нужны твои деньги. И я найду их в другом месте.

— Это из-за девушки, правда?

Мои челюсти сжимаются, и я изо всех сил стараюсь сохранять хладнокровие.

— Нет, папа. Это исключительно из-за тебя. И с меня достаточно.

Заканчиваю разговор и бросаю телефон на колени. Сердце бешено колотится в груди.

Правильно ли поступил?

Я до сих пор не вскрыл конверт, который нашел в сейфе Монтальбано прошлой ночью. Он спрятан в моей квартире, пока не решу, что с ним делать. Конверт вполне мог оказаться еще одним тупиком. Я не нашел ничего компрометирующего во всем его офисе, так кто сказал, что этот конверт чем-то отличается?

Но что, если папа прав? Что, если Монтальбано не так честен, как кажется?

Если в этом конверте есть что-то незаконное. То, что скрывает Монтальбано, тогда мне нужно знать — ради Эвы.

Не знаю, чем все это закончится и как все обернется. Но одно знаю наверняка:

Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить Эву.

ЭВА

— Я МНОГО ДУМАЛ О ТОМ, ЧТО ТЫ СКАЗАЛА ОБ ЭРИКЕ.

Приподнимаю брови, удивленная тем, что мой отец решился затронуть эту тему в публичном месте. Он кладет вилку рядом со своей пустой тарелкой, и я делаю то же самое.

— Ты прав. Я убрал все воспоминания об Эрике из нашего дома, потому что было легче похоронить свою боль, чем сталкиваться с ней каждый раз, когда смотрел на что-то, что напоминало мне о нем. — Он качает головой. — Я не задумывался о том, как это повлияет на тебя. Не знал, что тебе сказать и как с тобой разговаривать. Вы двое были так близки, что мне было невыносимо видеть такую боль в твоих глазах. Итак, я с головой окунулся в работу. Оставил тебя совсем одну, когда ты больше всего нуждалась во мне, и сожалею об этом. Должен был быть лучше. Стараться изо всех сил.

Слезы пробиваются на глаза.

— Спасибо тебе за это.

— Если хочешь, можем забрать все вещи Эрика со склада.

Киваю, смахивая слезу со щеки.

— С удовольствием.

Папа проводит рукой по столу.

— Я хочу, чтобы мы начали все сначала, если ты найдешь в своем сердце силы простить меня.

Смотрю на его руку, не решаясь коснутся ее. Он причинил мне боль, бросил в темноту в самое трудное время моей жизни. Можно ли все это замять извинениями? Могу ли забыть о боли, которую он мне причинил, и поверить, что теперь он будет другим?

Если могу доверять Грэму, то, полагаю, могу доверять и своему отцу.

Я вкладываю свою руку в руку папы и заставляю себя слегка улыбнуться.

— Это займет некоторое время, но хочу попробовать. Ты потерял сына, а потом еще мама ушла, и я знаю, как тебе было тяжело. Могу простить тебя за то, как ты со всем справился. Каждый человек справляется с горем по-разному. Ты просто делал все возможное, чтобы держать себя в руках.

Папа промокает салфеткой уголки глаз.

— Спасибо, Эванджелина. Не представляешь, как много это значит для меня.

— Но можешь ли ты пообещать мне одну вещь?

Он наклоняется, встречаясь с моими глазами.

— Все, что угодно.