Неизбранная дорога

ТОЧИЛЬНЫЙ КРУГ

Хотя станок имел две пары ног,
Он сам прийти в движение не мог
Без помощи вот этой самой пары
Рук, запускавших круг. И он кружил.
Но несмотря на резвое круженье
И долгий путь в его воображенье,
Он оставался там же, где и был
Из года в год, под яблонею старой.
Точильный круг, терпевший передряги
Осеннего ненастья, и в мороз
Стыл во дворе, поскольку бедолаге,
Заснеженному до шкивов и вала,
Увы, в сарае места не нашлось.
(Там был верстак и тачка без колес.)
Станок изголодался по металлу,
Ему недоставало ржавой влаги.
И пусть его! Ведь голодать и стыть
Запрещено лишь в городе бродяге.
А впрочем, почему это я вдруг
Подумал о станке? Неужто вспомнил,
Как во дворе работал жарким полднем,
И потому припомнил, может быть,
Как я крутил тогда точильный круг
И рядом кто-то был, точильный круг
Крутивший в этот день со мною вместе?

Итак, я начал круг вертеть, водою

Смочив его (а может быть, слезою?).
Круг резво побежал, и тот, другой,
Блестя очками и своей железкой,
Ее, что было сил, прижал рукой
К поверхности мелкозернистой. Резко
Точильный круг свой бег затормозил,
Как поезд возле самого вокзала,
И сразу же руке труднее стало...
Я думал почему-то в тот момент,
Каким был в старину мой инструмент?
От долгого сражения с металлом
Сточился круг и сделался овалом,
Который запинается слегка
И стукнуть норовит исподтишка,
Как будто бьет заклятого врага.
(Но я ему прощаю это. Так
С годами после позабытых драк
Легко бывает детский враг прощен.)
Кто более искусен? Может быть,
Не тот, кто изобрел круговращенье,
А тот, кто круг умел остановить!
Но должен ли свои секреты он
Навязывать другому поколенью?
Об этом и была моя печаль.

И вовсе не себя мне было жаль.

Хотя, конечно, что и говорить,
Получше есть занятья по жаре,
Чем размышлять о таинствах станка,
Отдавшись на съеденье мошкаре.
А двойника тем более не жаль.
Когда же круг едва не спрыгнул с вала,
Чтоб лезвием поранить двойника,
То выходка меня не напугала,
И я пустил станок еще сильней.
(Круг тормозил, конечно, мне назло.)
Подобная беда, когда ты к ней
Готов, и впрямь не слишком велика.
А все-таки мне было тяжело,
И досаждало более всего,
Что, наточивши лезвие клинка,
Теперь мы только портили его.
Поэтому, когда двойник поднял
Заточенное лезвие к очкам,
Приглядываться начал к острию
И недовольно пальцем трогать стал,
Признаюсь, я едва не закричал:
Довольно! погоди! подумай сам,
Насколько бы естественнее было
Доверить точку самому точилу.
А тем, что одобряет сам станок,
И я доволен был бы, видит бог.

Перевод Б. Хлебникова

ДИКИЙ ВИНОГРАД