Неизданные архивы статского советника

В чулане она пристроилась рядом и терпеливо ждала.

— И что теперь, Ваше Сиятельство? — язвительнее обычного прозвучало.

— Немножко подождем, а там дел минут на десять. Надолго я Вас не обременю. — кротко ответила женщина, не отрываясь от окошечка.

Не прошло и получаса, как пронырливый лакей из татищевских, как припомнил Михаил Борисович, провел в опочивальню молодого совсем шатена в кричаще роскошном наряде. Ксения тихо фыркнула. Следом вошел невысокий, лысеющий смуглый старик, которого Тюхтяев уже где-то видел. И смутное это беспокойство начало напрягать.

Тем временем гости вели себя по-разному: тот, кто старше, с комфортом устроился в кресле. Юноша же вскоре сорвал с себя повязку, осмотрелся и выругался, да до того витиевато, что захотелось законспектировать.

— Снимайте же — ударил в бок острый локоть.

И Тюхтяев документировал для истории ошеломленные лица, смех старика, огорчения юноши, транспарант с наилучшими пожеланиями, козу, которая впервые стала центром всеобщего внимания. Когда старик отсмеялся, протер глаза от слез, оделся, собрал вещи юного коллеги и скрылся вместе с ним.

— Что это было? — даже горло перехватило.

— Невинная дамская шутка. — безмятежно сияла графиня. — Когда мужчины спорят, кто первый оседлает козочку, та может и рожки показать, и копытцем приложить.

Она резво подхватилась, привела костюм в порядок, забежала в комнату, сорвала полотнище, небрежно свернула, добавила в ком простыню, на которой сидела коза, убедилась, что все чисто, передала лакею вместе с козьим поводком.

— Зверушку верни хозяйке.

Тот пытался скрыть восторг от приключения, но получалось плохо.

— Я отвезу Вас, Ксения Александровна. — это даже не предложение, настоятельный совет, но она и не возражала, упиваясь собственной местью. В целом все понятно, и даже оригинально получилось. Не по-женски, скорее в стиле студенческих безобразий. Он покосился на умиротворенную графиню. И тут в памяти кое-что всплыло. Нет, такого не бывает!

— Ксения Александровна, мне показалось, что я узнал ваших… — да точно, видел он их досье. Оба.

— Не моих. — тоном занудливой учительницы поправила госпожа Татищева. — Просто случайно встретившихся.

— Чужих поклонников. — согласился статский советник. Лучше бы они таковыми и оставались. — Постарше — это же итальянский посланник…

— А помладше — сын французского. — покрыла она его карту.

— Дипломатический скандал же может быть… — обреченно проговорил Тюхтяев. Это же он сам все организовал. Управился. Ай, молодец какой, статский советник.

— От чего? Два дипломата в порыве страсти к козе? Это не проблема России, а беда их личной жизни. От любого возмущения нас застрахуют эти фотографии. — Она прижалась к нему поближе и погладила по руке. — Вы, Михаил Борисович, пару снимков мне распечатайте. Будет что внукам показать.

Уж лучше бы она оказалась жадной провинциальной паразиткой, какой ее поначалу живописал Татищев. Это же неуправляемая сила с дьявольской изобретательностью и неуемной энергией. Куда там в Отделение брать, ее бы вообще под присмотром держать. Возможно, что и на цепи. Свезло графу на старости лет.

— Напомните мне никогда не сердить Вас, Ксения Александровна. — добавил на прощание уже у дверей особняка на Басманной.

— Непременно, Михаил Борисович! — поцеловала его в щеку и сбежала вприпрыжку, непристойно задирая юбку.

* * *

С утра заглянул к начальнику, сообщил о дальнейшем ходе подготовки и организации празднований. Подумал немного и выложил на бескрайний дубовый стол толстый конверт.

Татищев озадаченно посмотрел на несклонного к избыточным шуткам соратника и высыпал содержимое. В одной куче смешались гримасы француза, смех итальянца, кровать, коза эта ужасная.

— Это что? — он еще не понимал. Последние секунды до неприятных новостей.

— Ваша Ксения Александровна изволили организовать свидание для двух своих поклонников. А для поднятия духа обеспечили им достойную компанию.

Брови графа сначала сходили на темечко, а после вернулись и сошлись на переносицу.

— Ксения!!! — проревел он раненным вепрем.

Тюхтяев дипломатично двинулся к дверям.

* * *

В день коронации он стоял на почетном месте возле собора, причем граф препоручил его заботам свое главное огорчение. Графиня ни словом не выдала зависти к тем, кто лично лицезреет Таинство, с увлечением глазела по сторонам, уделяя внимание сразу и нарядам, и украшениям, и ритуалам. Переспрашивая самое простое и игнорируя необычное, вроде диковинного аппарата для фильмирования или гирлянды электрического света.

— Михаил Борисович! — она попробовала перекричать людской гомон. — Мне очень надо с Вами поговорить.

— После, Ксения Александровна, после. — он уже выяснил, что графиня имеет желание высказаться по поводу организации празднования, а таких советчиков у него и по должности перебор.

* * *