Неизданные произведения культового автора середины XX века

Сперва оно ему нравилось. Он был доволен и даже горд собою. «Хорошо! – думал он. – Прямо-таки блестяще! Особенно вот это место! И вот этот кусок! И весь вот этот фрагмент! Да и вот эта деталь! Она очень кстати! Без неё было бы гораздо хуже, гораздо! А вот тут очень изящно получилось, на редкость изящно. Этакий изыск! Ну а это – просто счастливая находка! Даже странно, каким образом пришло мне такое в голову!» Но потом Д. стал чувствовать некоторую неудовлетворённость. Чего-то чуть-чуть недоставало. А чего-то было в избытке. Кое-что явно вываливалось из общего целого и выглядело чужеродным. Мелочей было слишком много, они мешали воспринимать главное. Но и в самом главном таился некий изъян, некий порок. Это было почти незаметно, но всё же это ощущалось, и на это нельзя было закрывать глаза. Чем ближе к концу, тем хуже становилось впечатление. То и дело попадались какие-то вовсе не обязательные и попросту лишние подробности, вызывающие досаду. Подчас из-за них было почти невозможно разобраться, что к чему и что зачем. Сознание натыкалось на бесчисленные труднопреодолимые преграды и спотыкалось о какие-то неожиданные выступы, непонятно каким образом оказавшиеся в деле и торчавшие наружу, что было уже и совсем нелепо.

Бодрое настроение Д. быстро улетучивалось. Его вытесняли недоумение, растерянность, разочарование и уныние. В самом конце Д. захлестнула волна самого натурального отчаяния. «Дело не удалось! – думал Д. – Не справился я со своим делом! Не хватило мне силенок! Не хватило таланта и ума! Слишком широко замахнулся и переоценил свои возможности! Слишком мало проявил упорства! Слишком многое отвлекало меня от этой действительно невиданной, действительно замысловатой, действительно чертовски трудной затеи! Всё нужно было делать по-другому! Вот с этого нужно было начинать! Вот это нужно было поместить в конце. Вот это нужно было сократить наполовину, а вот это нужно было расширить раза в три. Вот к этому нужно было отнестись внимательнее – это же страшно важно, это должно быть сразу понятно, здесь не должно быть никаких неточностей, никаких неясностей, никакого тумана. Ну а это вообще чепуха! Это нужно было непременно выбросить, выбросить целиком, без остатка, выбросить решительно и беспощадно. Как мог я сделать такое? Как меня угораздило? Что со мною случилось? Пьян я, что ли, был, когда этим занимался? В общем, дело никуда не годится. Напрасно я тешил себя надеждами! Напрасно я верил в себя! Напрасно уповал на успех, на триумф, на победу! Я потерпел полную неудачу, полное поражение, полнейший крах! Не за то дело я взялся! Другим надо было делом заняться, другому делу себя посвятить! Какой позор! Четыре года корпеть над этим идиотским делом, четыре года над ним горбатиться! Поистине конец света!»

Совершенно подавленный Д. долго сидел, положив локти на стол и закрыв лицо ладонями. Ему было уже всё безразлично. Ему было наплевать, состоится ли светопреставление или не состоится. Ему даже не хотелось по любимой привычке ощупывать сквозь кожу свой череп. На череп теперь ему тоже было наплевать. Ему казалось, что он умер, что он лежит в гробу, что на лицо ему уже наброшена полотняная пелена, и вот уже подносят крышку, и вот уже кто-то стоит наготове с гвоздями и молотком… «Ерунда! – сказал себе Д. – Сейчас гробы не заколачивают. Сейчас все гробы с замками, точнее, с защёлками. Щёлк, щёлк – и готово. Что ни говори, а техника в конце двадцатого столетия поистине вошла в жизнь. И даже в смерть». Сказав себе эти слова, Д. отвёл руки от лица, и взгляд его уткнулся в аквариум. Рыбки по-прежнему плавали медленно, хвосты их грустно свисали вниз, жабры едва-едва шевелились. Но их почему-то было не четыре, а только три. Харита отсутствовала. «Что за дьявольщина!» – изумился Д. И тут же вспомнил Гошину японку, покинувшую ни с того ни с сего лист из календаря. Подойдя к аквариуму, он увидел, что бедняжка Харита, перевернувшись вверх брюшком, неподвижно висит у самой поверхности воды, запутавшись хвостом в водорослях. Д. бросился на кухню, схватил стеклянную банку и большую суповую ложку, налил в банку воды из крана, кинулся обратно в комнату, осторожно подцепил Хариту ложкой и опустил её в банку. Рыбёшка никак на это не отреагировала. Её тельце стало медленно и печально опускаться на дно. За ним безжизненно тянулся длинный прозрачный хвост. Д. осторожно поболтал банку. Харита не проявила признаков жизни. Д. стал трясти банку. Вода из неё выплёскивалась на пол, но ничто не помогало. Харита была мертва. Д. поставил банку на стол и сел рядом, уронив голову на руки. Удары беспощадной судьбы обрушивались на него один за другим.

Посидев с полчаса, Д. поднял голову и сказал себе: «К Зиночке! Только она мне посочувствует! Только она меня утешит!»