Неизданный Федор Сологуб

Федор Сологуб Поминальные записи об Ан. Н. Чеботаревской

21 сентября 1914 года мы с Малим гуляли по набережным Мойки и Невы. Она уже оправлялась после своего первого приступа психастении, но глаза ее еще были тоскливы, и она засматривалась [*]на тусклые воды. Чтобы ее развлечь и отвлечь от этих мыслей, я прочитал ей только что сложенное тогда стихотворение «Не десять солнц» [666].

Все мои стихи о войне написаны тогда, чтобы ее подбодрить. Без нее их не было бы.

Возвращаясь из поездки с лекцией в январе 1914 г., я вез для Малим кольцо с зеленым камнем, о котором говорится в стихотворении «Неизвестность, неизбежность» [667].

Чем дальше живу, тем более люблю жизнь, хочу работать, и так много замыслов.

Многое люблю в жизни, — но что же из того.

Богато уставленный всякими яствами стол, — но все эти яства вдруг обратились в пепел, — вот что мне осталось после ее ухода от жизни.

Такая жизнь, на что она мне!

Да и нет нам места в жизни, ни ей, ни мне. Не дают места, а пробиваться локтями, зубами, когтями мы не умеем.

Живешь, всем чужой, никому не ведомый. Надо умереть, чтобы узнали.

«Ванька Ключник» [668]ей сначала не нравился. Отталкивала грубость и вульгарность русской части, чрезмерный реализм русского естества.

Кое-что я поэтому смягчил.

Потом она же хлопотала о постановке [669].

Она выбрала и расположила стихи в книгах «Земля Родная», «Фимиамы», «Соборный Благовест», «Небо Голубое» [670].

«Земля Родная» и «Фимиамы» — названия, придуманные ею, также «Небо Голубое».

Печатать «Соборный Благовест» ей теперь не хотелось.

Инсценировать «Войну и мир» — ее мысль [671].

Она вела переговоры с изд<ательством> «Польза» (Антик) о книжках «Маленький человек» и др. [672]

С Фридом и др. о кинедрамах по моим романам и рассказам [673].

Инсценировать «Мелкий бес» — ее мысль [674].

Говорила иногда:

— Отчего мы не встретились раньше! Все бы тогда было иначе.

Да, вся судьба изменилась бы.

Дремлют иногда в небесах ангелы обручения.

Или такова воля Божия?

«Господи, прости мне»…

«Камень, брошенный в воду» — она очень хотела кончить самоубийством, — бросилась в воду. Я настоял едва-едва, чтобы кончалось иначе [675].

И вот она сама — камень, брошенный в воду.

Люди, разговаривавшие с нами о моих книгах, драмах, переводах моих книг — становились часто ближе к ней, чем ко мне.

Так, дружба с Розенфелыюм и О. Миртов [676], с Фегою Фриш [677], с А. Р. Кугелем [678].

Постановка «Заложников Жизни» ей была и радость, и мука.

Самовольство Мейерхольда и Головина чрезвычайно огорчало ее [679].

Жилось голодно, когда мы весною 1921 г. пошли первый раз в эстонскую миссию.

Понесла шитую белую скатерть.

Орг не взял, но дал продовольственный пакет [680].

В Летнем Саду раскрыли и стали есть — сыр, печенье.

Были рады человеческой пище и человеческому отношению.

Очень радовала ее «Одна Любовь» [681].

Ей непременно хотелось, чтобы в эту книгу вошли некоторые триолеты. Я это исполнил, переделал их, чтобы не повторять того же слово в слово [682].

«Свирель» вся написана, чтобы ее позабавить [683].

Голодные были дни. Заминка с пайком.

Ходил на Сенную, на последние гроши, на размененные по секрету от нее германские марки купить что-нибудь вкусное. И по дороге сложил не одну бержерету.

Первые же бержереты написаны по ее желанию для вечера в Институте, где она занималась языками и литературой.

Название «Слепая Бабочка» [684]от ее слов о женской любви, в ответ на мои слова в горькую минуту:

— Зачем же ты меня полюбила?

Она сказала:

— Разве мы что-нибудь знаем об этом? Мы — как слепые бабочки.

Ф. Сологуб и Е. И. Замятин Переписка

Творческое и личное общение Евгения Замятина с Федором Сологубом начинается вскоре после того, как Замятин в сентябре 1917 г. вернулся в Петроград из Англии. Самая ранняя известная нам дата их возможного личного знакомства — 19 мая 1918 г., когда Сологуб и Замятин вместе выступали на литературном утреннике «Земля у современных русских поэтов» [685]. Во второй половине 1918 г. Замятин и Сологуб принимают активное участие в работе «Союза деятелей художественной литературы» [686].

В начале 1920-х годов Замятин и Сологуб встречаются на заседаниях Правления Петроградского отделения Союза писателей, на литературных вечерах, входят вместе в жюри литературного конкурса. 12 августа 1923 г. Евгений Иванович сообщил жене Людмиле Николаевне [687]: «„Петроград“ [688]объявляет конкурс на роман. В жюри Сологуб и я, и критики Горнфельд, Раз<умник>-Иванов и Эйхенбаум» [689]. Замятин бывает в гостях у Сологуба. В биографических записях Анны Андреевны Ахматовой, сделанных П. Н. Лукницким, читаем: «2-го марта вечером была у Ф. К. Сологуба; было очень скучно („скучнее, чем на эстраде“), было много чужих. АА (Ахматова. — А.Г.и М.Л.) не выдержала и сбежала вместе с Замятиными. Они повели ее в Союз драматических писателей, где было еще скучнее…» [690]