Неизведанная территория

Даже в наши дни, спустя пять веков, микроскоп и телескоп играют важнейшую роль в научном познании. Разумеется, сами устройства изменились. Традиционные системы оптического изображения значительно усложнились, а работа некоторых современных микроскопов и телескопов основана на совершенно иных научных принципах. Например, сканирующий туннельный микроскоп опирается на достижения квантовой механики XX века. Тем не менее до сих пор многие области знаний – столь различные, как астрономия, биология, химия и физика, – своим развитием во многом обязаны лучшим из имеющихся у нас микроскопов и телескопов.

В 2005 году оба автора, будучи еще молодыми учеными, работавшими над диссертациями, довольно много размышляли о том, к каким видам «скопов» имеют доступ современные исследователи и каким образом они могли бы способствовать развитию науки. Нас заинтересовала идея, казавшаяся многим довольно странной. В течение длительного периода времени мы увлекались изучением истории. Особенно нас заинтересовал вопрос о том, как меняется со временем человеческая культура. Некоторые из этих изменений революционны, однако часто они оказываются совершенно незаметными для человеческого разума. Как было бы здорово, подумали мы, если бы в нашем распоряжении был какой-нибудь микроскоп для измерения человеческой культуры, выявления и отслеживания мельчайших изменений, совершенно незаметных обычному наблюдателю? Или же телескоп, позволяющий наблюдать с огромного расстояния – на других континентах или много столетий назад? Словом, возможно ли создать некий «скоп», помогающий наблюдать за историческими изменениями, а не физическими объектами?

Разумеется, это не идет ни в какое сравнение с масштабами сделанного Галилеем. Современный мир уже существует; Солнце уже находится в центре Солнечной системы, и так далее, и тому подобное. Все уже знают, что «скопы» – это хорошо. Но, как мы тогда подумали, этот новый вид «скопа» может оказаться достаточно интересным для того, чтобы Гарвард позволил нам наконец защититься. А по сути, это единственное, на что вы можете надеяться, будучи таким же голодным, бедным и слишком образованным, как и типичный соискатель научной степени в Гарварде.

Пока мы размышляли над столь отвлеченными материями, вокруг нас разворачивалась революция, в которую мы смогли сполна погрузиться и даже оказаться в авангарде миллионов людей, разделяющих наше странное увлечение. В основе своей эта революция больших данных связана с тем, каким образом мы, люди, создаем и сохраняем историческую память о своей деятельности. Эта революция изменит то, как мы видим самих себя. Мы сможем создавать новые «скопы», благодаря которым наше общество станет еще эффективнее исследовать свою природу. Большие данные изменят гуманитарные науки, преобразуют общественные науки и заставят пересмотреть природу связей между миром коммерции и «башней из слоновой кости». Чтобы лучше понимать, как это стало возможным, давайте внимательнее взглянем на исторические данные – от скромных истоков до вездесущего настоящего.

Как считать овец

Десять тысяч лет назад доисторические пастухи время от времени теряли своих овец. Воспользовавшись советом других доисторических людей, страдавших от бессонницы, пастухи принялись их считать. Эти первые в истории счетоводы использовали для пересчета овец камни, по аналогии с тем, как нынешние игроки в покер используют фишки для подсчета своего выигрыша.

И это отлично сработало. На протяжении следующих четырех тысяч лет, по мере того как люди обладали все большим количеством различных товаров, они использовали простой инструмент под названием «резец», чтобы вырезать определенные изображения на камнях. Эти значки изображали различные типы объектов, требующих подсчета. Со временем, в IV тысячелетии до н. э., кто-то решил, что иметь дело с огромным количеством камней – аналогом денежной мелочи в каменном веке – крайне неудобно. Куда проще казалось взять один по-настоящему большой камень и использовать резец для того, чтобы покрыть его особыми орнаментами с каждой стороны. Так зародилась письменность[11].