Неизведанные гати судьбы (СИ)

— Причин отступления может быть несколько, Арина. От просчётов высшего командования в верхах, ведь они строили планы воевать малыми силами на чужой территории, до предательства и нежелания воевать непосредственно в войсках. Я не говорю, что все поголовно воинские части Красной армии не хотели воевать с врагом, напавшим на нашу родину. Простые бойцы, а также младшие и средние командиры, получив приказ стоять насмерть, его выполняли и сражались с врагом не жалея своих жизней. Вот только когда они погибали, уже некому было останавливать германские войска. А высшее командование Красной армии так быстро отступало, что порой даже забывало отдать приказ на отход своих войск на новые позиции. Я ничего не придумал. Об ентом мне рассказали бойцы и командиры, которых тяжелоранеными вынесли с поля боя их товарищи, и отправили лечиться в госпиталь.

— Вы сказали, что в Красной армии были и такие люди, которые «не хотели воевать». А разве настоящие мужчины могут отказаться защищать свою родину и своих близких?

— Арина, а их разве кто-нибудь призывал «защищать свою родину и своих близких»? Их вели в бой умирать «за Советскую власть», «за коммунистическую партию большевиков» и «за товарища Сталина». Сама подумай на досуге, будут ли призванные в армию рабочие, чьи семьи пострадали от действий чекистов, или дети раскулаченных крестьян и ограбленных властями колхозников, добровольно сражаться и умирать за енто? Нет! Вот они и не сражались, а просто шли и сдавались в плен немцам. Яростно сражались, с напавшими на нашу страну вражескими войсками, именно те бойцы и командиры, которые своим сердцем понимали, что они защищают свою родину, свой народ, своих боевых товарищей, а также своих близких. А на политические лозунги различных комиссаров перед боями, они просто не обращали никакого внимания.

— Как вы думаете, Демид Ярославич, ушедшие в армию поселяне тоже яростно сражаются с германцами?

— Да. Иначе и быть не может. Ведь они знают, что защищают свою родину и оставшихся дома в Урманном своих родных и любимых.

Наш разговор прервала появившаяся в моём кабинете Вереслава, усердно отряхивающая снег со своей шубки.

— Мамочка, там два дяденьки из деревни, больную девочку на санях привезли в больничку.

Арина тут же облачилась в свою волчью шубу, и взяв дочку за руку покинула мой кабинет, а я продолжил просматривать газеты привезённые почтальоншей…

В самом конце зимы, я сидел в Управе и ждал, когда Вереслава придёт ко мне на занятия по русскому языку, но девочка почему-то задерживалась. Она появилась в моём кабинете примерно через полчаса, после назначенного времени.

— Почему опаздываешь на занятия, красавица? — спросил я девочку.

— Дядя Демид, я не опаздывала. Я мамочке в нашей больничке помогаю. К нам опять двух поломанных лесхозовцев, старики из деревни на санях привезли. С лесхозовцами наш Ярик домой с войны возвернулся. Ему мамочка щас перевязки делает, и горячим взваром его отпаивает. Ярик в дороге застудился немного. Мамочка послала меня предупредить, что он к вам вскоре в Управу подойдёт. Мне надолго задерживаться не велено, надобно в больничку возвращаться, и мамочке помогать.

— В таком случае, Вереславушка, беги, помогай матери, а занятия мы проведём, когда у тебя времени свободного побольше будет.

— Хорошо, дядя Демид, — сказала девочка, и выбежала из моего кабинета.

А я вышел в холодные сени, ведущие на задний двор за Управой, долил воды в самовар до полного, запалил в нём наструганную щепу и подсоединил самодельную трубу, выводящую дым на улицу. Вскоре вода в самоваре закипела. Отсоединив трубу, я отнёс самовар в свой кабинет и установил его на стол.

Едва я закончил заваривать чай в заварнике, как в кабинет зашёл прихрамывая Яр. Он был в командирской шинели с двумя лейтенантскими кубарями в петлицах. Вот только в левом рукаве шинели, вместо кисти руки, виднелась забинтованная культя.

— Здравия, Демид Ярославич, — первым поздоровался Ярик, и снял шапку. Я сразу увидел, что он стал совсем седой. — Вот вернулся домой, ибо списали меня военврачи подчистую.

— Здравия, Яр. С возвращением, — сказал я, и обнял своего поседевшего помощника. — Давай я помогу тебе снять шинель. У меня в Управе тепло. Печь хорошо всё прогревает.

— Не нужно, мне помогать, Демид Ярославич. Я уже сам научился, снимать и одевать её, — Яр быстро снял шинель и повесил её на вешалку.

— Присаживайся за стол. Сейчас я тебя хорошенько накормлю, напою свежезаваренным чаем, а ты мне потом всё подробно расскажешь. Начиная от твоего призыва в Красную армию, до самого возвращения в наше поселение. Ты даже не представляешь, как же я рад, что ты пришёл домой!