Неизведанными путями

Ночь прошла в напряженной подготовке к предстоящему наступлению. Связь со штабом бригады поддерживалась по телефону железнодорожными проводами, которые шли от штаба бригады до штаба 1-го Горного полка. Дальше к Волынскому и 4-му Уральскому полкам связь разветвлялась уже полевым кабелем. Таким образом, связь этих двух полков шла через телефонную станцию штаба 1-го Горного полка, и все распоряжения штаба бригады и донесения полков были мне известны. Часто слушая телефонные разговоры Пустарнака с комбригом, я понял, что они являются большими друзьями и старыми приятелями.

Задолго до рассвета Пустарнак выступил со своим полком в назначенный ему глубокий обход. Он должен был пройти несколько километров, прежде чем занять исходное положение, и только после этого «горцы» должны были начать демонстрацию с фронта, а волынцы перейти в наступление с юго-запада по тракту. В это время я не отнимал телефонной трубки от уха и напряженно слушал все донесения полков и указания штабрига, которые давались полкам, уже начавшим свое движение.

Вначале все шло как будто хорошо. Я уже дал распоряжение комбату Калинину подготовиться к захвату железнодорожного моста через реку Тура, а Кочеткову, который командовал 2-м батальоном, и начальнику артиллерии начать демонстрацию по фронту, что они не замедлили сделать, открыв артиллерийскую и ружейно-пулеметную стрельбу. Когда пальба была уже в полном разгаре, я услышал тревожный голос Пустарнака: он докладывал комбригу, что полк его внезапно наткнулся на сильную засаду противника и, потеряв много убитыми и ранеными, рассеялся по лесу. Оставшиеся бойцы, озлобленные неудачей, пытались выместить свой гнев на командире полка и крепко его поколотили. Выслушав донесение Пустарнака, комбриг пришел в ярость и начал награждать своего приятеля разными крепкими словечками. Услышав эту брань, я не выдержал и вмешался в разговор.

— Продолжать ли демонстрировать нам наступление? — спросил я комбрига.

Он смачно выругался и ничего не ответил.

«Волынцы» в это время уже начали наступление по тракту, пустив вперед бронемашину. Не знаю, потому ли, что они плохо разведали дорогу, или оттого, что было очень темно, но бронемашина заехала в придорожную канаву и свалилась вблизи окопов противника. Фомин сообщил об этом комбригу. Тот вновь разразился потоками брани и потребовал, чтобы «волынцы» вытащили бронемашину и продолжали наступать.

«Волынцы» после этого долго молчали: видимо, пытались спасти бронемашину, и, только когда совсем стало светло, Фомин сообщил, что возле броневика полегло много «волынцев», но спасти его не удалось.

К вечеру белые перешли в контрнаступление против «волынцев» и, использовав против них тот же броневик, немного потеснили Волынский полк. Это поставило под удар наш левый фланг. Правый наш фланг уже был оголен, так как полк Пустарнака отступил еще ночью. Положение «горцев» стало критическим. Я запросил штаб бригады, что думает командование о судьбе Горного полка. Комбриг упорно молчал. Тогда я попросил к телефону комбрига 3 Вырышева и спросил его, какое будет распоряжение. Вырышев пытался сослаться на то, что он не руководит операцией. Тогда я, теряя терпение, закричал:

— Надо же спасать положение, и за участок бригады отвечаете вы, а не комбриг 2.

После этого Вырышев нехотя дал согласие отвести «горцев» до станции Ванюшино, чтобы вывести из-под удара наш полк и выровнять фронт бригады.

Не успели мы как следует занять новую позицию у станции Ванюшино, как к нам прибыл отдельный паровоз. На нем приехал сотрудник особого отдела 2-й бригады. Приехавший разыскал меня и заявил:

— Вас, товарищ Пичугов, сейчас же просят явиться в штаб бригады.

Мне показалось немного странным, что меня вызвали не по телефону, а послали нарочного. Передав временно командование своему помощнику Моргунову и сделав кой-какие указания, я отправился на том же паровозе в штаб бригады.

Прибыв на станцию Выя, я, не заходя в штаб полка, поспешил в штаб бригады. Когда вошел в вагон, там сидели два комбрига — Вырышев и Крюков. Вырышев как-то сразу смутился, глаза его стали круглыми и забегали во все стороны. Комбриг 2 имел хищный вид, глаза его блестели, казалось, что он нашел жертву.

— На каком основании, — заносчиво начал он, обращаясь ко мне, — вы оставили позицию под Верхотурьем и отступили на станцию Ванюшино?

Я недоуменно взглянул на своего комбрига, он покраснел и отвернулся. Я не вытерпел столь наглого вопроса и тоже вызывающе ответил:

— На том самом, на каком вы провалили вашу нелепую операцию под Верхотурьем, погубив при этом несколько десятков наших лучших людей.

— Молчать! — закричал он, краснея от злости. — Вы арестованы, немедленно сдайте оружие.

— Вы мне его не давали, — сказал я, невольно протянув руку к кобуре, но в это время на меня сзади навалились два дюжих парня, вырвали наган и скрутили руки.

— Увести! — повелительно сказал комбриг 2.