Неизвестная блокада

Наряду с этими высказываниями были отмечены заявления, квалифицировавшиеся как «дискредитация советской демократии, Сталинской конституции и избирательной системы». Внимательное же прочтение наводит на мысль о поиске альтернативы существующей системе руководства. По крайней мере, идея реализации демократии через сосуществование различных политических партий, достаточно отчетлива в ряде приводимых ниже цитат. Характерно, что в зафиксированных агентурой суждениях не было никакого упоминания о пережитом в годы войны, о накопленной обиде на «власть» и т.п. Однако, критика существующей системы дана очень убедительно и полно. Война не перевоспитала противников режима, напротив, выкристаллизовала сомнения и особенно в районах Ленобласти, находившихся во власти немцев, способствовала возникновению целого слоя «инакомыслящих».

«...У нас не может быть речи о свободных демократических выборах. Конституция СССР является бумажкой, и на деле она никому ничего не гарантирует и не дает.

Когда нет свободных легальных различных партий в России, тогда нет и свободных выборов, нет борьбы за кандидатов различных политических течений и партий.

Одна партия коммунистов выставляет только угодных ей кандидатов, своих членов или их сторонников, которые задарены различными орденами и пайками, званиями и машинами. Попробуй потребовать организации в России других партий или выставить кандидата, который не будет поддерживать политику коммунистов... Вас бросят в тюрьму и вы подохнете на каторге» (Я. В. Н., профессор авиационного института);

«...Никаких свободных выборов у нас не может быть и нет. Они также совсем не тайные и не добровольные. Все это фальсификация и сплошной обман, начиная с выдвижения кандидатов и кончая голосованием... Скажите, разве масса назначает кандидатов? Это только по газетам так, на самом же деле их сверху назначают коммунисты и заставляют народ выдвигать их». (Т. Б. С., артист, подготавливается к аресту);

«...Предстоящие выборы в Верховный Совет ничего нового в политическую и экономическую жизнь страны не внесут, и народ ничего нового не увидит.

Все понимают, что советская система государственного строя основана на личной диктатуре, а все остальные — пешки, которые безропотно готовы делать все, что прикажут, на что намекнут (К. Н. Ф., зав.книгох-ранилищем Ленгосуниверситета, подготавливается к аресту)⁴¹¹.

Неоправдавшиеся ожидания отдельных верующих на реальное сотрудничество власти с церковью также было отмечено агентурой:

«Положение церкви — нелегальное. На церковь смотрят как на дойную корову и выкачивают из нее всеми способами деньги. Церковь не имеет никакой защиты от государства, ее можно как угодно обирать и теснить. Я считаю, что сейчас надо не терять времени... Нам обязательно надо внести в советы своих людей — верующих, беспартийных, духовенство.

Мне не понятно, почему духовная власть — патриарх и епископы — не принимают никаких мер, чтобы организовать свое общество, например, Михаила Архангела и от этого общества выдвинуть своих кандидатов»⁴¹².

В заключение отметим, что проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы. Политические настроения населения Ленинграда в 1941—1942 гг. менялись достаточно быстро в связи со стремительным развитием событий на фронте и постоянным ухудшением положения горожан. От массовой лояльности к власти в начальный период войны они изменились в сторону общего недовольства ею осенью — зимой 1941—1942 гг., при этом значительная часть горожан (не менее 20 процентов) выражала резко негативное отношение по поводу сложившейся ситуации.

Качественная сторона настроений также заметно менялась. От аморфных обвинений власти в неспособности решать сиюминутные проблемы жителей города, «гапоновских настроений», боязни власти в течение нескольких месяцев был сделан рывок к достаточно глубокому анализу причин неудач, критическому отношению к происходящему, развитию возможных форм протеста (распространение листовок, апелляция к войскам, организация забастовок и демонстраций, т.е. проведение организованных акций).

Слабая и неэффективная власть теряла авторитет у горожан, уступая в их сознании место во многом идеализированной «будущей» немецкой власти. Немцы, впрочем, не проявляли особой активности.