Неизвестная блокада

«Мотивировка перед миром наших действий должна, следовательно, исходить из тактических соображений. Но нам самим должно быть совершенно ясно, что мы из этих областей никогда уже не уйдем..Создание военной державы западнее Урала никогда не должно встать на повестку дня, хотя бы для этого пришлось воевать сто лет... [Германская] империя лишь тогда будет в безопасности, если западнее Урала не будет существовать чужой армии.В основном виде дело сводится к тому, чтобы освоить огромный пирог с тем, чтобы мы, во-первых, овладели им, во-вторых, управляли и, в-третьих, эксплуатировали»²⁰.

На протяжении всей войны Гитлер и его ближайшее окружение от этой триединой задачи не отходили.

«Замирение» восточного пространства представлялось делом легким. Перед органами пропаганды оккупантов была поставлена задача по полному искоренению большевизма как идеологического течения, а перед органами СД, полиции безопасности, охранными отрядами — по уничтожению всех его носителей²¹. Идеологическая обработка гражданского сектора в 1941 г., была предоставлена, главным образом, ротам пропаганды вермахта, которые, однако, основное свое внимание сосредоточили на проведении подрывной работы в частях Красной Армии²².

Захват вермахтом огромной территории с многочисленным и разнообразным по своему составу населением поставил перед немецкой контрразведкой исключительно сложную задачу — «контролировать или, во всяком случае, знать, что там происходит». Эту задачу можно было решить двумя способами — сотрудничеством с населением или же террором.

В первом случае речь шла о привлечении на свою сторону населения путем создания хотя бы небольших органов местного самоуправления, ответственных за порядок и все происходящее в округах. Этого, собственно, население и ожидало. Второй способ предполагал создание огромного аппарата контрразведки с разветвленной агентурой и специальными карательными отрядами, великолепно вооруженными и снабженными средствами быстрого передвижения.

Первое, наиболее разумное, резонно не могло быть принято, так как шло вразрез со всей теорией и практикой национал-социализма. Для второго не было достаточного количества обученных и опытных кадров, на которые можно было бы положиться. Многочисленные обращения к немецким властям представителей русской эмиграции и, прежде всего членов РОВС, с просьбой направить их на Восточный фронт не находили никакого отклика. Более того, органы СД провели массовые аресты членов РОВС в немецких городах в первые же дни войны с СССР²³ . Поэтому вся система немецкой контрразведки в оккупированных областях СССР строилась импровизированно и под давлением различных обстоятельств. Сначала на дружеском отношении населения к немцам, затем — на страхе перед партизанами, а в конце концов на русских вооруженных отрядах и идее РОА. Но в общем стройной системы так и не выработалось до самого окончания войны²⁴.

Вряд ли полностью можно согласиться с Г. Хассом, который высказал гипотезу о том, что политика немцев по отношению к местному сельскому населению Ленинградской области эволюционизировала от «мягкой» в сторону «жесткой» линии. Действительно, в силу ряда обстоятельств, на части оккупированной территории в течение 1941—середины 1943 гг. существовал относительно «мягкий» режим. Это, однако, не означает того, что «жесткой» линии не присутствовало вообще в первые два года войны²⁵.

Действительно, многие документы, дневники группы армий «Север», а также 18-й и 16-й армий и входивших в них дивизий, свидетельствуют о том, что некоторые офицеры вермахта, полевых и местных комендатур разделяли многие идеи представителей «мягкой» линии проведения оккупации. Следует также упомянуть о том, что среди представителей даже руководства частей по охране тыла были генералы, выступавшие резко против нацистской политики в отношении мирного населения оккупированной территории, за что и пострадали²⁶. Для того, чтобы обеспечить безопасность своего тыла и заручиться поддержкой 1,26 млн. человек, проживавших в захваченных районах Ленинградской области, командование группы армий «Север» пошло на ряд уступок — восстановило деятельность русской православной церкви, разрешило деятельность начальных школ, допустило торговлю. Этому также во многом способствовало в целом дружественное отношение местного населения к вермахту.