Неизвестная блокада

С начала осени 1942 г. недовольство населения оккупированных районов политикой немцев стало возрастать. Наряду с общими причинами этого недовольства и враждебности населения к немцам существовали специфические причины, обусловленные разностью положения городского и деревенского населения. Например, в городах более развитое население быстрее увидело сущность расистской политики немцев. Публичные казни лиц, подозреваемых в сочувствии большевизму, различных заложников, поголовная ликвидация евреев и цыган — все это чрезвычайно тяжело отражалось на населении.

Д. Каров отмечал, что «немецкая оккупация в материальном отношении чувствовалась гораздо острее в городах, чем в деревнях. Во-первых, в городах, наряду с военным начальством, находилось и немецкое гражданское управление, возглавлявшееся нацистами. Все приказы и директивы нацистской партии выполнялись в городах чрезвычайно строго и неукоснительно. В деревнях же, особенно прифронтовой полосы, находившейся под управлением военных, эти приказы часто оставались «на бумаге» и по разным причинам (главным образом по соображениям безопасности войск) местными военными комендантами не исполнялись. Во-вторых, большая часть населения в городах до прихода немцев занималась умственным трудом. После же прихода немцев, лишившись своей работы, эта часть населения была вынуждена заняться трудом физическим, к которому не была приспособлена, да и сам труд по сути дела не обеспечивал возможности существования. В-третьих, немцы совершенно не заботились о снабжении городов продовольствием, топливом и т.п. Жители городов получали продовольствие по карточкам, причем размеры пайка зависели от местного самоуправления и его отношений с деревней. Во всяком случае, пайка хватало лишь на несколько дней жизни. В большинстве городов немцы снабжали электричеством, водой и т.п. только свои дома и тех жителей, в работе которых они были заинтересованы — само же населения оставалось без света и пр.»²⁴²

Больницы, приюты, школы и т. п. учреждения почти не получали никакой поддержки и снабжались местным самоуправлением, которое тоже не имело никаких ресурсов.

В результате всего этого с первых же месяцев оккупации в городах развились в невероятных размерах спекуляция и черный рынок. В ней принимали участие. несмотря на жестокие меры, и сами немцы. Например, в Нарве зимой 1942 г. были публично казнены 5 интендантов и 2 медсестры (все немцы!), продававшие местному населению медикаменты и продовольствие. Кроме того, в городах, помимо других причин, партизаны и советская агентура находили себе поддержку и потому, что они ничего не отбирали и никого не мобилизовывали, как это было в деревнях.

С конца 1941 г. советские спецслужбы наладили свою работу в оккупированных областях. Это было связано с существенными изменениями в настроениях разных категорий советского населения. Во-первых, под влиянием поражения немцев под Москвой, внезапного захвата Тихвина, а также из-за нацистской политики на Востоке в целом период «морального шатания» советской агентуры закончился. Настроение стало просоветским. Во-вторых, агенты, которые рассчитывали на скорое падение сталинского режима, пришли к выводу, что если немцам и удастся добиться победы, то это произойдет не скоро. Более того, победа не обязательно будет связана с падением Сталина — возможен и какой-то сговор между фашистами и большевиками. В-третьих, вследствие немецкой политики на Востоке у многих бывших советских граждан развилось чувство русского патриотизма, особенно в городах. Этому, конечно, способствовала и советская пропаганда, и некоторые действия советского правительства (введение погон в армии, большая свобода религии и т. п.). В-четвертых, у многих крестьян и частично горожан появилась надежда, что после победы над немцами Сталин изменит политику и смягчит режим. Крестьяне, например, верили, что колхозы после войны будут уничтожены. Советская агентура и пропаганда распространяла такие слухи. Они, между прочим, ходили и в советской армии. Известен случай, когда в июле 1943 г. около местечка Пустогород (Украина) были разбросаны листовки, в которых говорилось о том, что после войны Сталин распустит колхозы и восстановит частные хозяйства. «На северном фронте советские пленные показывали, что колхозы будут обязательно уничтожены после войны, но теперь это сделать, конечно, нельзя, и надо подождать. Между прочим, в качестве аргумента, что сталинский режим смягчится, приводили и следующее соображение — «американцы не позволят больше мучить народ как прежде». В-пятых, советская агентура и просоветски настроенная часть населения начали замечать и слабые стороны немецкой военной машины, казавшейся такой безупречной в начале войны, а главное — все более усиливавшееся разложение немецкой администрации на местах.