Неизвестная революция 1917-1921

Генерал Гальени, военный комендант Парижа, заметил ошибку фон Клука и предложил генералиссимусу Жоффру атаковать этот фланг всеми имевшимися в распоряжении силами, в частности, частями парижского гарнизона: еще одни субъективный фактор, ибо надо было обладать проницательностью и умом Гальени, чтобы принять такое ответственное решение. (Другой генерал — или тот же Гальени в иное время — мог оказаться не столь проницательным и решительным.)

Генералиссимус Жоффр одобрил план Гальени и отдал приказ к атаке: третий субъективный фактор, ибо надо было обладать простотой и другими качествами Жоффра, чтобы принять такое предложение. (Другой генералиссимус, более высокомерный и заботящийся о своих прерогативах, мог бы ответить Гальени: «Вы комендант Парижа, занимайтесь своим делом и не вмешивайтесь в то, что вас не касается».)

Наконец, тот странный факт, что переговоры между Гальени и Жоффром остались неизвестными немецкому командованию, обычно хорошо информированному о том, что происходит в стане противника, также наложился на прочие субъективные факторы, которые в своей совокупности принесли французам победу и определили исход войны.

Прекрасно понимая объективную невозможность этой победы, французы назвали ее «чудом на Марне». Разумеется, она не являлась чудом. Это было лишь редким, непредвиденным и «почти невероятным» следствием совпадения ряда факторов субъективного порядка, взявших верх над факторами объективными.

В том же смысле я говорил в 1917 году своим российским товарищам: «Необходимо «чудо», чтобы в этой Революции либертарная идея взяла верх над большевизмом. Мы должны верить в это чудо и делать все, чтобы оно произошло». Тем самым я хотел сказать, что непредвиденное и почти невероятное совпадение субъективных факторов могло перевесить сильные объективные шансы большевизма. Такого «совпадения» не произошло. Но важно, что оно могло произойти. Впрочем, вспомним, что такая возможность предоставлялась, по меньшей мере, дважды: во время Кронштадтского восстания в марте 1921 года и в жестокой борьбе между новой Властью и анархическими массами на Украине (1919–1921 гг.).

Так что в мире людей «абсолютной объективной неизбежности» не существует. Чисто человеческие, субъективные факторы могут вмешаться и одержать верх в любой момент.

Анархическая концепция, не менее солидная и «научная», чем большевистская (последнюю противники еще накануне Революции также называли «утопической»), существует. В ходе грядущей Революции ее судьба будет зависеть от очень сложной совокупности разного рода факторов, объективных и субъективных, причем последние будут бесконечно разнообразны, изменчивы, непредвиденны и непредсказуемы: и результат их совокупности никогда не является «объективно неизбежным».

В заключение мне хотелось бы подчеркнуть, что недостаточность разрушений явилась основной причиной торжества большевизма над анархизмом в русской Революции 1917 года. Поскольку совокупность прочих факторов не смогла преодолеть ни само явление, ни его результаты. Но могло быть и иначе. (Впрочем, кому известно, какой вклад внесли субъективные факторы в победу большевизма?)

Разумеется, предварительная дискредитация гибельной политической химеры авторитарного «коммунизма» обеспечила, облегчила и ускорила бы реализацию либертарных принципов. Но в целом недостаточность этой дискредитации в начале Революции вовсе не означала неизбежного поражения анархизма.

Сложная совокупность различных факторов может привести к непредвиденным результатам. Она способна изменить и причину, и следствие. Политическая и властная идея, государственническая концепция могут быть уничтожены в ходе Революции, и это предоставит полную свободу для осуществления анархической концепции.

Как и перед всякой другой Революцией, перед Революцией 1917 года открывались два пути:

1. Путь подлинной Революции народных масс, ведущий к их полному освобождению. В этом случае мощный подъем и окончательный результат такой Революции действительно «потрясли бы мир». По всей вероятности, реакция отныне стала бы невозможной; все разногласия в социальном движении были бы заранее сведены на нет в силу свершившегося факта; наконец, волнения в Европе, последовавшие за русской Революцией, по-видимому, закончились бы тем же самым.

2. Путь незавершенной Революции. В этом случае возможен только один вариант: откат вплоть до всемирной реакции, мировая катастрофа (война), полное разрушение форм нынешнего общества и, в результате, возобновление Революции самими массами, борющимися за подлинное освобождение.